Гордон Диксон - Дракон и Джинн

— Скажи мне, — доверительно попросила Энджи, — куда ты ходил за жезлом?

— Ходил за жезлом? — встрепенулся Джим.

— Ты мне как-то рассказывал, что Каролинус проделал большой путь, чтобы добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить меня из Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?

— С чего ты взяла, что я куда-то ходил? — спросил Джим. — Разве я исчезал?

— Нет, — ответила Энджи. — Но я чувствовала, что ты уходил. Какое-то мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?

— Карабкался в гору, — ответил Джим. — Это было... — Джим замолчал. Ему хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он чувствовал, что не может сделать это сейчас. — Я расскажу тебе обо всем позже, — наконец сказал Джим. — Пусть пройдет какое-то время. Я буду более беспристрастен.

— Но я права? — спросила Энджи. — Ты проделал такой же большой путь, как и Каролинус. Джим кивнул.

— Все складывается воедино, — сказал он и немного помолчал. — Даже странное поведение слуг является частью одного целого. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что они относились бы к нам по-другому, если бы мы родились в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не изменится. Мы как были, так и останемся для них чужими. — Джим угрюмо посмотрел на Энджи. — Мы решили остаться в четырнадцатом веке, потому что нам здесь понравилось, — продолжил Джим. — Не захотели ничего менять. И что получилось? Мне приходится во все вмешиваться. Не желая того особенно, я стал магом и напропалую использую магию, да еще пользуюсь ею исходя из реалий двадцатого века. А разве мы не заразили бациллой двадцатого века наших людей?

Джим прервал свою речь. Энджи молчала. Наверное, ей и возразить нечего, решил Джим.

— Но что случилось, то случилось. И все же я чувствую себя здесь чужим, неким инородным телом, попавшим в смазку хорошо отлаженного двигателя, который после такого надругательства над собой начал давать сбои. Думаю, я знаю, что беспокоит наших людей. Они не любят, когда мы покидаем замок.

— По-моему, ты ошибаешься, — сказала Энджи.

— Ну как же! Быть под началом у таких хозяев, как мы, очень удобно. Слуги могут повсюду хвастаться, что их лорд — маг. А таких благодушных господ в четырнадцатом веке больше не сыщешь. Нас ничего не стоит обвести вокруг пальца, и, будь уверена, нашей беспечностью пользуются без зазрения совести. Теперь нам дают понять, чтобы впредь мы и не помышляли покидать замок, не испросив на то разрешения у слуг.

— Джим... — укоризненно произнесла Энджи.

— Все так и есть, мы с тобой здесь чужие. Что бы я ни сделал для благоустройства замка, будь то гипокауст для обогрева помещения или что другое, все воспринимается слугами болезненно. И они правы. У них свой мир, в который мне лучше не соваться. Я даже подозреваю, что слуги потихоньку начинают нас ненавидеть, хотя, может быть, еще и сами этого не осознали.

Джим замолчал. Энджи замерла в кресле, устремив взгляд на мужа.

— Ты действительно устал, добывая свой жезл, Джим, — наконец сказала Энджи. — Но я думаю...

В дверь постучали.

— Какого черта! — воскликнул Джим, поднимая голову. — Кого там еще несет?

— Войдите! — сказала Энджи. В комнату вошел Джон и тщательно прикрыл за собой дверь.

— Милорд, — монотонно произнес Джон, — Плайсет из буфетной хочет попросить прощения за пролитое вино.

— Лорд примет ее, — опередив Джима, сказала Энджи.

— Хорошо, миледи, — повиновался Джон и вышел из комнаты, затворив дверь.

Наконец дверь снова открылась, и Джон ввел в комнату Гвинет Плайсет. Лицо женщины было заплакано, она заламывала руки.

Плайсет бросилась прямо к Джиму и едва не упала перед ним на колени. И упала бы, если не Джим.

— Стой! — гаркнул он во все горло. Гвинет Плайсет не без труда выпрямилась и тут же затараторила:

— Милорд, я сама во всем виновата. Безропотно подчинюсь воле милорда. Все эти годы я верно служила своему господину, прошу прощения и молю вашу светлость о снисхождении.

Речь была явно заранее приготовлена, но Джим был не в том настроении, чтобы по достоинству оценить старания Гвинет Плайсет.

— Хорошо, Плайсет, — холодно сказал Джим. — Не будем больше говорить об этом. Можешь идти.

— Подожди минуту! — воскликнула Энджи. Около месяца назад апартаменты лорда и леди замка расширились. К комнате Джима и Энджи — на том же этаже башни — пристроили спальню и столовую. Энджи указала рукой на дверь в спальню: