Дмитрий Таланов - Локумтен

— В обрез, — сказал Клемент. — Только это пустая затея. Хальмстем был, есть и останется государственной собственностью. Это важнейший пропускной пункт Империи, её пуп, можно сказать.

Флав усмехнулся.

— Который обходится нам очень дорого… Не ты ли жаловался, что его не по силам содержать? Одна доставка продуктов туда чего стоит!

Об этом у Филя давно сложилось собственное мнение.

— Его можно расширить, там на горе еще много места! — горячо проговорил он. — Чего ему пустовать? Пусть перенесут западную стену шагов на пятьдесят, и будет где разбить овощные гряды. И мост расширить заодно!

— Ну вот, пожалуйста, — сказал Флав улыбаясь. — Вот вам и новый хозяин!

Филь прикусил язык. Его предыдущая реплика в кабинете г-на Клемента оборачивалась нешуточной проблемой. Мальчика не надо было убеждать, что Хальмстем — неудобное и дорогостоящее в обслуживании место, которое терпят только потому, что без него не обойтись. Однако, если стоит выбор получать деньги назад по капле или вложить их во что-то, он предпочел бы второе, надо только прикинуть, а можно ли получить с этого какой-то доход. Запустив в голове счеты, Филь с ужасом осознал, что ничего не знает о том, как в Хальмстеме велись дела. Почуяв, что вот-вот сядет или уже сидит в глубокой луже, он сник.

Не замечая его понурого вида, Флав произнес с энтузиазмом:

— В общем, договорились! Как составите купчую, занесите ко мне заверить.

Филь остро пожалел, что рядом с ним нет его отца. Г-н Клемент тем временем воскликнул в полнейшем отчаянии:

— Сир, это же беспрецедентно, неслыханно! Как будет делиться доступ через обе Границы, через Периметр, в Хранилище, наконец? Где будет имперская зона ответственности и где частная? А если этот бандит начнет водить туда других бандитов? Он же сам — ходячий Катаклизм!

Флав прервал его:

— У меня нет ни малейших сомнений, что вам удастся договориться. Подобные купчие не составляются в один день, у вас будет полно времени. Когда он получает право вступать в права собственника?

— Ему тринадцать через два с половиной месяца, — сказал г-н секретарь.

— Вот и славно! В конце мая я жду вас обоих с готовым документом.

Филя замутило. В бескорыстие Флава он не верил и оттого с нарастающей тревогой ощущал, как под ним разверзается яма. Горькая мысль о том, что он бесповоротно испортил жизнь семье Фе, грызла его изнутри. Слабой надеждой было лишь то, что в одном доме с ним жил человек, который должен был что-то знать о Хальмстемских делах.

— Пожмите друг другу руки, — сказал Флав.

Крайне неохотно и с явным отвращением, г-н секретарь и Филь пожали друг другу руки.

— А теперь, мой дорогой родственник, — произнес Флав другим, более серьезным тоном, — я налагаю на тебя наказание за твое неподобающее поведение. Десять недель домашнего ареста. И попробуй только высунуть нос на улицу! На переговоры с моим секретарем тебя будет возить арестантская карета. Клемент, кстати, вызовите её, пусть отправляется!

Окончательно убитый лишением свободы, Филь угрюмо побрел за г-ном секретарем в его кабинет.

Подъехав к дому, у которого уже стоял пост, он медленно поднялся на крыльцо и, тяжело вздохнув, открыл дверь. Сердце его окончательно упало, когда он увидел, что у них сегодня в гостях Лентола. Она с госпожой Фе и Эшей разглядывали бумагу с угрожающе красной печатью — как пить дать его арестантский лист.

Встретившись взглядом с госпожой Фе, мальчик с запинанием произнес:

— Я… Мне… Мне нужна ваша помощь!

Филь впервые в жизни обращался к ней с подобной просьбой, и она заметно удивилась. Лентола насторожилась, зная из опыта, что, когда у него такой вид, надо ждать беды. Эша с интересом прищурилась.

Помедлив, г-жа Фе заверила:

— Можешь рассчитывать на меня. Что случилось?

— Я купил нам Хальмстем, — сказал Филь.

Противостояние близилось к концу. Именно так назвал процесс составления купчей г-н Ювеналий Петра, седой до белизны старикан лет ста, сухой и тощий, как его палка, с помощью которой он передвигался пусть не быстро, но уверенно.