Мэтью Гэбори - Король пепла

Затем вперед выступили пехотинцы. Маслянисто светящееся вооружение придавало им вид гигантских рептилий, ползущих по песку. Без единого слова, без единого крика они распространились в пустыне и заключили харонцев в мрачные объятия.

Генерал Зоран был среди них. Он отказался остаться в арьергарде. В его опытных руках широкий резак означал смертный приговор: он размеренно обрушивал его на всех врагов, до которых мог достать, и даже не пытался их прикончить. Он продвигался вперед, оставляя это на долю солдат.

Он был явно рад возможности отомстить. Благодаря рвению и мужеству ликорнийцев черные орды больше не казались непобедимыми.

Видя обступившую их толпу, харонцы принялись защищаться с удвоенной силой, беспорядочно атакуя аспидян. Они были в ярости от того, что им не удалось захватить столицу Ликорнии, снедавшее их раздражение не давало им слышать даже приказы, отдаваемые властителями Харонии. Некоторые из предводителей были затоптаны в знак протеста.

Тут заговорили балисты и катапульты, и небо осветилось кометами. В тылу харонцев появились языки пламени, враг запаниковал.

В это время на флангах вышли из засады всадники аспидян, застав врасплох гнилостные войска харонцев. Они гордо шли к своей цели. Их тонкие и легкие мечи проникали в ряды черных орд, все больше разрушая порядок их продвижения.

Асам открыл шкатулки черного дерева и церемонно передал семь рогов-кристаллов Эль-Задина мэтрам Аспидов. Муэдзин едва различал их в темноте палатки. Лагерь аспидян был разбит на севере города, там находились запасные лошади и оружие. На территорию лагеря, выбранную жрецами, не проникал ни один луч света.

Асам заметил лишь контуры приникших к земле людей, служивших Хранителям-рептилиям. Их абсолютно гладкие руки схватили рога. Асам вздрогнул. Он хотел было дать несколько советов, но жрец внезапно опустил занавеску.

— Все готово, — только и сказал Фатуму и фениксийцам муэдзин, покидая лагерь.

Сами аспидяне должны были погрузить рога-кристаллы в нужные места. Люди муэдзинов должны были провести их туда, шагая в соответствии с определенным ритмом. Подземные Хранители должны были следовать за эхом их шагов.

Хадим положил свитки на землю и, опустившись на колени, указал дорогу горстке юных ликорнийцев. Им не хватало опыта, но маленький рост и легкость движений отлично подходили для этой затеи.

Мэл ожидал неподалеку возвращения Хадика. Наконец алхимик появился, держа в руке факел.

— Ну?

— Ваш друг выздоровеет, — улыбнулся бородач.

Мэл с облегчением закрыл глаза. Затем он поправил свой черный плащ. Сильвиэль велел ему быть наготове. Из семи отрядов одним командовал Мэл, другими — ликорнийцы.

Сильвиэль тоже хотел пойти, но фениксийцы сочли, что он должен остаться в Эль-Задине. Поскольку Коум был неподвижен, Сильвиэль становился негласным главой лиги фениксийцев Альдаранша в изгнании.

— Вы, разумеется, имеете в виду гильдию Эль-Задина? — с добродушной иронией спросил Фатум.

Муэдзин и пегасиец питали друг к другу обоюдное уважение, которое при благоприятном ходе войны должно было превратиться в настоящую дружбу.

Семь отрядов хранили молчание, пока Сильвиэль желал удачи Мэлу, повторяя заповеди Завета.

Затем один из офицеров аспидян дал им по черному шарику и предупредил, что Аспиды теперь поступают в их распоряжение. Отряды растворились в ночной тьме.

Ее снедала нерешительность. Она застыла, контролируя свои движения, стараясь не шевелить даже бровями, чтобы не выдать своего присутствия. Она умостилась в изгибе U-образной кости. Оплетя руками ветви справа и слева, она сидела, наклонившись вперед, и наблюдала с высоты пятидесяти локтей за залом, где собрались король Харонии, его властители и Мать Волн.

Только искусанные до крови губы свидетельствовали о молчаливом поединке, развернувшемся в ее сознании. Даже крылья Дракона, которые обычно реагировали на все ее переживания, оставались неподвижны. Она заметила, что король несколько раз поднимал голову вверх, его внимание, казалось, привлек некий запах или шум, донесшийся из-под свода. Он чувствовал ее, возможно, он уже ее заметил и теперь лишь притворялся. Тем не менее она твердо решила не двигаться, пока не примет решения.

Бои, которые ей пришлось вести на границах королевства, отразились на ней. Руки и ноги были покрыты свежими ранами, но ее волновала лишь рана, сиявшая на лбу. Она часто прикасалась указательным пальцем к шраму, оставленному Чаном, воспринимая его как знак, как символ ее любви и перехода в королевство мертвых.