Елена Малиновская: Проклятье рода

Утро встретило меня неожиданной прохладой и тучами, из которых сеяла противная мелкая морось. Я широко зевнула, нежась под огромным пушистым одеялом и сонно глядя на окно, усыпанное снаружи капельками дождя. Выбираться из постели в столь отвратительную погоду совершенно не хотелось.

Я закрыла было глаза, намереваясь еще подремать, но тут же резко распахнула их. На меня навалились события прошедшей ночи. Ритуал, смерть Оливера, обезумевшая Герда, все эти бесконечные разговоры… О, небо, а я ведь и впрямь умудрилась обо всем забыть!

Я села, судорожно ощупывая себя. Последним в памяти оставался момент, когда я засыпала, сжимая руку Лукаса. Здравый смысл подсказывал мне, что девушке из приличной семьи не пристало оставаться в спальне наедине с мужчиной. И уж тем более немыслимым было проводить с ним всю ночь, пусть под этим и не подразумевалось ничего фривольного!

Однако меня немного успокоил тот факт, что на мне было то же платье, пусть и изрядное помятое. Значит, Лукас не пытался раздеть меня. Всего лишь укрыл одеялом, наверное, решив, что иначе я замерзну ночью. Очень мило!

Мои размышления прервал осторожный стук в дверь.

— Войдите! — крикнула я, невольно почувствовав радость. Наверное, это Лукас торопится пожелать мне доброго утра. Кажется, еще немного — и я влюблюсь в него по уши.

Но реальность оказалась суровей, чем в моих радужных мечтаниях. Дверь распахнулась, и на пороге предстала Герда. Моя помощница по хозяйству была немного бледна, но свежая одежда и аккуратная прическа показывали, что она полностью оправилась после вчерашней ночи. Хотя сомневаюсь, что она вообще что-нибудь о них помнит.

— Доброе утро, — вежливо произнесла Герда и аккуратно поставила около умывальника в углу увесистый кувшин. — Я нагрела вам воды и приготовила чистое платье. Думаю, вы пожелаете привести себя в порядок.

— Спасибо! — от души поблагодарила я ее, испытывая непреодолимое желание залезть с головой в таз с водой и долго тереть себя мочалкой.

— Ваши друзья, Гилберт и Габриэль, пьют чай в гостиной, — продолжила Герда. Помолчала немного и добавила, вдруг вспыхнув ярко-алой краской смущения. — Они рассказали мне, что произошло вчера. Найна Хлоя… Мне очень, очень жаль…

— Все в порядке, — оборвала я ее сбивчивые оправдания. — Я даже не думаю ни в чем вас винить. Что бы вчера ни произошло — в тот момент это были не вы.

— Спасибо. — Лицо Герды озарилось благодарной улыбкой. — Большое спасибо, найна!

— И, в конце концов, перестаньте меня так именовать, — с нарочитой ворчливостью попросила я. — Каждый раз, когда вы называете меня «найной», я чувствую себя лет эдак на десять старше.

— Я постараюсь, — лаконично заверила меня женщина. Помолчала немного, словно набираясь решимости, затем вытащила из белоснежного передника, повязанного поверх строгого темного платья, сложенный вдвое листок бумаги. Протянула его мне: — Вот, это вам.

Я приняла записку из ее рук, но не стала сразу же открывать, намереваясь дождаться объяснений.

— Это письмо от Лукаса. — Улегшаяся было краснота вернулась на шею и лицо Герды некрасивыми пятнами. — Он просил меня передать его вам, как только вы проснетесь.

— Правда? — только и смогла выдавить я из себя.

Сердце больно кольнуло. Если Лукас хотел мне что-нибудь сказать — то почему не сделал это лично? Боится? Стыдно?

— Я выйду, наверное. — Герда не смотрела в мою сторону, что подтверждало мои наихудшие опасения. — Если понадоблюсь — крикните, я буду неподалеку.

Естественно, первым же делом я открыла записку, едва только за Гердой закрылась дверь. Пробежала взглядом несколько скупых строк, затем глубоко вздохнула и прочитала письмо еще раз, более внимательно.

«Прости, Хлоя, — гласило оно. — Наверное, мне стоило бы дождаться твоего пробуждения, но я ненавижу прощания. Я уезжаю в Арилью. Мне надо закончить семейные дела и позаботиться о погребении Оливера».

Вот и все. Ни упоминания о том, собирается ли он вернуться, ни каких-либо теплых слов в мой адрес. И я тихонько шмыгнула носом, почувствовав, как глаза защипало от слез. Видимо, права я была в своих страхах. Я была нужна Лукасу лишь для приманки демона. Он знал, что я вряд ли соглашусь на участие в столь опасном деле, поэтому изо всех сил старался очаровать меня. Как говорится, влюбленная женщина опасна в своем безрассудстве и желании помочь дорогому человеку.

А в следующее мгновение я скомкала и откинула записку в сторону, ощутив мгновенную вспышку гнева. Ну уж нет, и не собираюсь плакать по этому предателю! Пусть катится в свою Арилью, пусть вновь открывает там мастерскую и наслаждается жизнью! Ни слезинки по нему не пророню. В конце концов, есть у меня гордость или нет? Да и не связывало нас ничего особенного. Пара поцелуев не в счет.