Виталий Сертаков - По следам большой смерти

Карамаз, его портрет вышьют золотом на знаменах, а то и причислят к пророкам. Город Двух Башен станет еще сильнее, потому что скорбеть о моей кончине приедут все эмиры и шейхи. А если я погибну в бою или от руки наемника, миллионы солдат поклянутся отомстить за меня. Ты не веришь мне? Полетим вместе со мной. Я покажу тебе чудо. Я покажу тебе, как Аллах вознаградил верных ему. В Аравии живут люди, миллионы людей. Они отсекли когда-то своих больных, как отсекает врач гниющую плоть от здоровой, и они выжили. Да, они давно сожгли богопротивные книги и убивают всякого иноверца, перешедшего границу. Эмир говорил мне, что раньше не могло быть и речи, чтобы кто-то из его подданных покинул эмират, но теперь многое изменилось. Они знают о мире, знают, что в мире остались и друзья, и враги… Ты получишь вечную войну, президент!

Карин остановился, тяжело дыша.

– У меня тоже есть уши и глаза, - недобро усмехнулся президент. - Ты снова врешь, себе и мне. Ни Аравия, ни Эмираты не пойдут за тобой, они слишком сытно живут. Не захотят они ввязываться в войну. Я знаю, на кого ты сделал ставку. На узбекскую и афганскую нищету, на киргизских беков… Нищих легко обмануть, Карин. Ты хочешь собрать войско из темных пастухов.

Несколько секунд бывший соборник не двигался, напряженно глядя в одну точку. Затем тяжело поднялся. Янычары и гвардейцы одновременно вскинули оружие.

– Мы квиты, демон. Я мог скинуть на тебя торпеды…

– Я обещал, что отпущу тебя. Уходи.

– Ты будешь горько сожалеть, Кузнец.

– Я уже сожалею, соборник. Назови, на кого ты опираешься в Питере. Узбеки, кавказники? Или арабы? У нас ведь есть и арабы…

– Какая тебе разница? - издевательски улыбнулся Карин. - Повесишь одного - придут другие.

– Разница большая, но не для меня! - жестко усмехнулся президент. - Я никого не повешу, но, благодаря тебе, теперь пострадают все.

Район Озерки уже лет десять считался местом обитания самой привилегированной части горожан. И чего греха таить, всем было известно, что, помимо начальства и иноземных фабрикантов, здесь в довольстве и уюте проводили дни крупные мафиози. Земля под застройку в Озерках распределялась Малым Кругом, но существовали тысячи уловок, благодаря которым еще в бытность Кузнеца губернатором возвели здесь хоромы и люди темные. Слава обитателей некоторых трехэтажных, крытых железом особняков давно перешагнула границы Петербурга. И пусть их имена произносили шепотом, пусть порой плевали вслед дымящим автомобилям, но не уважать подобную пронырливость было нельзя.

Дело даже не в том, что так уж трудно натаскать с окраин бесхозных камней и соорудить собственный замок. Строй хоть на восемь этажей, в округе полным-полно развалин, да вот только Кузнец, будь он неладен, такие налоги назначил… И на дрова, и на метраж, и на размер участка! Получалось, что за высокими двойными заборами, за розовыми кустами, где бродили ручные олени и звенели цепями коты, жирели настоящие короли…

Еще не было пяти утра, когда зажегся свет в домике на главной аллее, и оттуда, позевывая, выбрались с лопатами трое сторожей. До выезда господ, утомившихся после бурных праздников, следовало расчистить дорожки, убрать гирлянды и груды мусора на спуске к озеру. Снег ложился тяжелыми хлопьями, тянуло с богатых подворий запахами сладкой сдобы, бражки и банных веников. Дотлевали угли в кострах на берегу, где в течение недели шла непрерывная гульба, дикие псы раскапывали в золе бараньи косточки, и струились в январское небо уютные дымки из десятков кирпичных труб.

В Озерках в такую рань всегда было тихо и покойно.

Поэтому дворники очень удивились, когда затарахтели моторы, и, увязая широкими колесами в снегу, с горы скатились сразу три грузовых автомобиля. Вместо стекол в кабинах стояли железные забрала, борта и колеса прикрывала броня, а длинные фургоны вместо окон имели пулеметные гнезда. Дизельные грузовики давно не были в городе экзотикой, но "зилы" с меткой Тайного трибунала никогда не сворачивали в район фешенебельных особняков. Всем было известно, что Тайный трибунал подчиняется исключительно президенту, и всем было известно, с каким тщанием Кузнец отбирает офицеров. Немало знатных семейств пыталось пристроить туда своих сынков, но проще было получить назначение в гвардию, чем проникнуть в закрытый корпус.

И уж совсем муторно стало на душе у исполнительных служак, когда с подножки первого "зила" спрыгнул сам Фердинанд Борк. Маленький, почти квадратный в пушистом овчинном полушубке, с серебряным полковничьим шевроном на плече. Клерков давно будоражили слухи, что президент назначил немецкого коротышку начальником самой страшной организации, и вдвойне обидно было завистникам, что человек, который на русском-то говорил с грехом пополам, впал в такую милость. До младшего Борка президент за три года сменил четырех начальников, а этот удержался как-то и подчиненных, сказывали, гонял до седьмого пота. Даром что маленький, а словно железный!