Татьяна Лайка - Чужой снег

Кровь текла, струилась по губам, обдавая их прохладой. Язык с наслаждением чувствовал этот слегка солоноватый вкус. Багровая жидкость, не спеша, покатилась в горло, насыщая тело и дух, изрядно уставшие за время, прошедшее после последнего приема.

Клыки удлинились, зрачки покраснели… Но уже после первых глотков Жажда отступила, сменившись томным наслаждением. Черная полоса успела пробежать от виска до края глаза, но разум уже взял верх над природой, и ранка после нее почти мгновенно затянулась, оставив лишь розоватый след… да и тот пройдет минут через десять.

Вернувшиеся в прежнее состояние клыки и глаза ознаменовали полное удовлетворение Жажды и я резко захлопнул бутылочку. На свету видно было, что крови осталось ровно половина. Значит, еще на один прием. А потом придется добывать. И судя по намеченному путешествию, нужна будет человеческая — для лучшего эффекта и более быстрого восстановления.

Почти совсем исчезнувшие природные силы вернулись, свежей волной прокатившись по телу. Кровь в жилах стала гуще… мышцы налились, став тверже… взгляд вновь засиял остротой, а обоняние усилилось… слух теперь долго не придется напрягать, некоторое время он постоянно будет таким…

Обращение… надо проверить Обращение!..

Я посмотрел на пальцы — ногти довольно быстро удлинились и превратились в когти. Так, хватит! Я быстро дернул кистью, как бы стряхивая с нее воду, и пальцы вернулись в прежнее состояние. Так, тут тоже все в полном порядке.

Теперь можно со спокойной душой не облизываться на истекающие кровью тела людей и животных еще недели три — четыре…

Я вновь оглянулся: не видел ли кто сего действа. Не то, чтобы я скрывал, просто это довольно устрашающая картина и среди слуг Правителя могли быть и слабонервные. Нет, вроде бы никого…

Рив, наверняка, еще дня три назад выпил норму. Ривент просто терпеть не мог этот вкус, тогда как мне он приятен, поэтому мой друг старался пить как можно меньше, из-за чего бутылочки ему хватало на три раза, в отличие от меня, но он тянул изо всех сил, стараясь отсрочить эту процедуру.

Ему-то это не опасно — он человек, его разум сложен по-человечески, и во время Жажды Рив способен еще некоторое время контролировать себя. Он прикладывается к противной жидкости только тогда, когда назревает опасность Обращения от голодания. Однажды он уже испытал это… и теперь желание загрызть еще кого-нибудь отсутствует. У меня несколько сложнее. Я способен оборачиваться по желанию, усиливать свои чувства слуха, обоняния, осязания, зрения и вкуса, я могу контролировать процесс Обращения, но за это все приходится платить усиленным чувством Жажды. И когда заканчивается Период, я не тяну время, а принимаю «эликсир» немедленно, дабы не допустить никаких недоразумений и не подвергать опасности своих близких. Меня с самого детства так приучили.

Рожен нетерпеливо дернул меня за рукав, ухватив зубами, и ткнулся мокрым носом в раскрытую ладонь. К его разочарованию сахара там больше не было, а нюхать запах и терзать себя любимого он посчитал выше своего достоинства. Поспешно отвернув морду, он заскреб задними лапами по деревянному полу. Лошади испуганно зашевелились в стойлах, кое-кто из них даже попытался взбрыкнуть, но перегородка была надежна.

Ладно, дружище, пора тебе прогуляться. С такими мыслями я отвязал узду от перекладины и открыл калитку стойла, выпуская ксаркорна «на волю». Тот поспешно вышел, опасаясь, что хозяин может передумать. Седло я надевать не стал — и без него сойдет.

Свежий запах зимнего утра не оставлял сомнений во времени суток, не смотря на вечернюю темень. Магические фонари на улицах и во дворах не гасли никогда. Снегопад постепенно увеличивался, но это не могло помешать нам с Роженом веселиться на полную катушку. Для моего скакуна веселье заключалось в гарцевании полным галопом по длинным и прямым улочкам, еще почти пустым.

Ветер грубыми сгустками хлестал по лицу и, бывшие еще минуту назад мягкими, снежинки сотнями игл больно вонзались в кожу. Полы плаща развевались на ветру, но холодно не было. Наоборот, жар приливал все сильнее, и вскоре я уже чувствовал, как горят мои щеки, как пышет жаром мускулистое тело ксаркорна. Тогда я подумал, что надо было все-таки надеть на него седло, а то я могу пропитаться его потом. Но на морозном воздухе взмокшие бока разгоряченного животного сохли на глазах, чтобы затем вновь покрыться испариной.

Похоже тяжести седока он не ощущал, так как силы Духа Земли не иссякали ничуть, тогда как я уже заметно устал. Когда по телу прошел первый морозец, давая понять, что я остыл, я направил Рожена обратно к замку. Стражники на входе вторично кивнули, давая разрешение на проезд (хотя этого и не требовалось, но таковыми были правила). Когти животного еле заметно зацокали по выложенной камнем очищенной от снега дорожке. Мягкие лапки ксаркорна совсем неслышно ступили на устланную соломой половицу конюшни.