Надежда Лукьянец - Истории приюта блаженного Хорса

— Мама, ням-ням, — ныла маленькая Саистра, держа в крепко сжатом кулачке свою драгоценную ложку. Сделанная из скорлупы шемерского ореха, эта прочнейшая кухонная утварь была ее любимой игрушкой. В небольшой полуподвальной комнатке, где скопилось немало народу, было жарко и душно. Бабушка, мать, сестра и брат Ренни, две ее молоденькие тетки в этот вечер толклись дома, поджидая с работы единственного кормильца.

— Ренни, возьми сестру, поиграй с ней! Отвлеки, пока отец не придет! — раздраженно крикнула мать, — сказку расскажи, что ли.

— Да, займись делом, — ехидно пропел Крис, дернув девочку за светлые пышные волосы, — а я лучше к мальчишкам во двор сбегаю. Раньше всех отца встречу! — такой же светловолосый, но курносый и конопатый, Крис, сверкая голыми пятками, вихрем вылетел за дверь.

— Куда? Куда? Воды принеси! — только и успела вскрикнуть мать ему вдогонку.

— Ищи ветра в поле! — звонким смехом отозвалась Виктория, молодая тетка Ренни, сестра ее отца. — Ладно, уж! Сама схожу, — тетка часто покрывала проделки своего неугомонного племянника.

— Ох! Найдет он когда-нибудь приключений на свою голову, пострел этакий! — мать озабоченно вздохнула и, окончательно согнав с лица улыбку, просительно взглянула на старшую дочь, — Ты уж приглядывай за ним!

— Приходиться! — улыбнулась в ответ Ренни. Она любила своего озорного, шустрого брата, всегда готового к новым проделкам, но отзывчивого и доброго.

Ренни усадила сестренку на пол, разложила перед ней немудреные игрушки и начала складывать из самодельных кубиков башню. Саистра, отложив в сторону ложку, тут же занялась постройкой. Башни всегда на удивление получались у этой крохи более высокими, чем у самой Ренни. Саистра, как и Крис, похожа на Ренни, но пухленькая и сероглазая, тогда, как у Ренни глаза голубые, а сама одиннадцатилетняя девочка худенькая и хрупкая.

— Корш-ш-ш! — вырвалось у Ренни.

От удара хлопнувшей со всего размаха двери недостроенная башня покосилась и рухнула на пол, губы ребенка обиженно искривились.

— Папа, папа идет! — прокричал Крис.

Саистра передумала плакать. Смешно переваливаясь, она встала на четвереньки, успев прихватить драгоценную ложку, поднялась на ножки и затопала к двери, встречать папу.

Отец и единственный взрослый мужчина этого большого семейства только недавно нашел работу в этом полупустом и полуразрушенном городе.

Дверь вновь, но уже не так сильно хлопнула. На пороге стоял отец, высокий светловолосый, в сильно поношенной, рабочей блузе и вытертых, но еще крепких кожаных штанах. Башмаки, давно потерявшие форму, потеряли и цвет под толстым слоем пыли. Большой светловолосый он почти одновременно успел со смехом подхватить с полу Систру, потрепать по голове Ренни, приобнять и чмокнуть в щеку жену.

— У тебя хорошее настроение, ты получил деньги? — обрадовалась она, прижавшись щекой к плечу мужа. Они с мужем составляли прекрасную пару: оба стройные светловолосые, крупноглазые, были больше похожи на брата и сестру. Отличались только цветом глаз. У отца голубые, а у мамы серые, как грозовая туча.

— Да, и я надеюсь, что нам хватит протянуть до следующей получки.

— Папа, а нам хватит мне на башмаки? — протиснулся вперед Крис. Отец посмурнел.

— Нет, парень, с этим придется подождать, у нас долгов не меряно!

— Зачем ему башмаки? — проворчала бабушка. — Лето на дворе. Босиком побегает.

С этим Крис был согласен, но его так тянуло исследовать этот таинственный город с его дворами, засыпанными битым стеклом и камнем, подвалами, развалинами храмов и дворцов. Они только недавно перед только что отмененным праздником Конца Пути переселились в Варк — столицу княжества из небольшого ремесленного городка Вузеля.

Там, где они жили раньше, самым большим зданием был храм Животворящих Струй. В него ходили все жители городка, признающие господство над собой Всемогущего Духа Животворящей Воды. Здесь же на каждом конце города был свой храм или даже несколько. От многих из них остались лишь нагромождения камней. В эти развалины босиком не сунешься. Ребята во дворе говорили, что соседский Вадик умер в страшных муках, наколов ногу в подвале. Родители вообще запрещали детям уходить с расчищенных территорий.

Только центр города и его главная площадь сохранились почти нетронутыми. Некоторые здания вокруг площади имели стрельчатые окна, башенки и шпили. На крышах домов можно часами, задрав голову, рассматривать изображения львов, змей, грифов, хищных лягушей, драконов, морских убийц и еще множество давно забытых мифических животных. Другие, казалось, состояли из одних колонн, часть которых грудами битого камня валялась на земле, но оставшиеся и сейчас выглядели величественно.