Шеннон Макгвайр - Обитель

Впятером мы управились с цветами быстро, время до начала еще было — немного, но было. Я оглядела круг и сказала:

— Теперь уходите. Остальное за мной.

Коннор положил мне руку на плечо.

— Ты уверена, что с тобой ничего не случится?

— Скажу позже, ладно? — Я вынырнула из-под его руки и, подойдя к кофемашине, налила себе чашку удивительно твердой рукой. — Приглядывай для меня за Квентином.

— Тоби… — попытался запротестовать Квентин.

— Нет и еще раз нет. Ты должен уйти. — Я обернулась к нему, с трудом улыбнувшись. — Все будет хорошо. Меня так просто не возьмешь, не забывай.

— Мне это не нравится.

— Я уже говорила, мне тоже. А теперь все уходите, — я заговорила жестче: — Мне необходимо приготовиться. Заприте за собой дверь.

Не было нужды добавлять, что то, что они найдут, вернувшись, может оказаться не слишком приятным. Мы все это знали.

— Если ты умрешь, я тебе этого не прощу, — сурово сказал Коннор, обнимая меня.

— Договорились. — Я обняла его в ответ, наслаждаясь знакомой твердостью его мускулов и радуясь тому, что я точно знала: это наслаждение — настоящее, никакой магии. Мое отношение к Коннору было неподдельным — Алексу таких вещей никогда не понять. — Со мной все будет хорошо.

— Врешь. Просто не умри тут у меня.

— Даю слово, что не ставлю себе такой цели.

Он выпустил меня и вслед за Эллиотом вышел из помещения. Квентин помедлил, тревожно глядя на меня, потом нырнул в дверь и плотно закрыл ее за собой. Секундой позже стукнул засов. Если я выживу, придется кричать, чтобы меня выпустили.

Ночь обещала быть долгой.

Я пила кофе медленно, смакуя, но решила ограничиться одной чашкой. Устав ходить взад-вперед и тревожиться о том, что сейчас произойдет, я вошла в круг и осторожно уселась, скрестив ноги. Повреждение защитных печатей было бы не самым дурацким, что я сделала в жизни, но могло стать самым последним. Время ждать.

Рассвет — время людей, а закат принадлежит нам. Я не всегда чувствую его приближение, по сравнению с восходом его действие слабее, но, сидя в центре почти начатого ритуала, пропустить его я не могла. Судя по ощущениям, прошло совсем немного времени, когда в воздухе почувствовалось знакомое покалывание, свидетельствующее о том, что солнце опустилось за горизонт. Пришло время начинать. Да хранят меня дуб и ясень.

Я размотала бинты на левой руке и поморщилась, увидев, в каком она состоянии. Ей и так туго пришлось от стеклянных осколков, а я сейчас сделаю еще хуже. Достав нож Дэйр, я приложила острие к центру ладони. Ненавижу вид собственной крови, но Лушак четко уточнила, что это должна быть кровь призывающего, иначе не сработает. Я даже не могла выбрать менее нужную конечность: либо рука, либо сердце, а что из этих двух вариантов вероятнее приведет к летальному исходу, я понимала. Оставалось только надеяться, что в ближайшие несколько дней тонкой работы руками мне не потребуется.

Задержав дыхание, я вонзила нож в ладонь.

Лезвие оказалось острее, чем я думала. Выругавшись, я уронила его. Это не имело значения — моя часть сделки уже была выполнена. Кровь собиралась в лужицу, текла горячими струйками вниз. Правой рукой я кое-как развернула мандрагору, она скатилась на пол, и я сложила ладони чашечкой, чтобы кровь лилась прямо на нее. Корень выгнулся, впитывая кровь так же быстро, как она лилась. Выпивая ее.

— Меня зовут Октобер Кристина Дэй, дочь Амандины, и я здесь, чтобы просить вас уделить мне внимание, — произнесла я, сосредотачиваясь.

Воздух загудел и наполнился запахом меди и скошенной травы — запахом моей магии, а охапки цветов, сложенные вокруг ритуального круга, вспыхнули сине-зеленым пламенем. Сами собой зажглись свечи, а лампы на потолке треснули, рассыпав пригорошни искр, и погасли. По глазам резануло болью. Магический ожог. Мне дорого обойдется сегодняшняя работа. Оставалось только надеяться, что она будет того стоить.

Комната наполнялась тяжелым, сладким, густым дымом от горящих цветов. Я продолжала лить кровь на мандрагору, стараясь не обращать внимания, что вокруг быстро холодает, несмотря на огонь.

— Вот кровь, и цветы, и соль морская. От имени всех Дворов призываю.

Мандрагора заскулила. Я поднесла свои окровавленные пальцы к губам и поцеловала.

— Оживай. — И я прижала пальцы к голове мандрагоры.

Корень перестал дергаться и открыл глаза, похожие на куски летнего льда. Не успел он увернуться, как я вонзила в тело мандрагоры нож Дэйр. Мандрагора завопила. Ее наружные слои начали спадать, пока под ножом не оказалась крошечная точная копия меня, голой и извивающейся. Уперевшись ладонями в пол и сжав зубы, я проговорила: