Дэйв Дункан - Приют охотника

Когда Агваш насытился и освежился, кликнул Негрол своих слуг, чтобы привели с пастбища лошадей, и выставил их на обозрение пред Агвашем, приговаривая: «О, Агваш, друг мой, смотри же! Оцени стройность их бабок, блеск шкуры и стремительность бега!» И восхвалял Негрол своих лошадей, сравнивая их с легендарными скакунами прежних лет.

И отвернул Агваш лицо свое, и вскричал:

– Воистину велика жестокость богов! Ибо довели они меня к старым моим годам до такого, что даже честный человек не может заработать себе на кусок хлеба честным трудом! Настолько понизили они цены на лошадей, что стали те дешевле даже гранатов. Но еще хуже того, позволили они мне дожить до таких лет, что вижу я друзей своей юности состарившимися и утратившими остроту глаз своих. Неужто не способен отличить ты день от ночи, старый друг мой?

Полагая, что друг его шутит, хлопнул Негрол весело в ладоши, а затем продолжал восхвалять лошадей, что выставил на продажу.

И отвечал Агваш с горечью:

– Воистину с той поры, как спустился я с гор, не видел я скотины достойнее пойти на обтягивание книжных переплетов! – И указал на признаки глистов, и на свидетельства колик, и на мозоли, и на множество других недостатков, не замеченных другими.

И кликнул Негрол слуг, чтобы убрали этих лошадей и пригнали новых.

И вздохнул Агваш так, словно сердце его разрывалось на части.

– Раз уж таким я уродился добрым человеком и раз уж был Негрол моим другом несчетное множество лет, позволю я капризу взять верх над разумом на этот раз. Да, угоню я этих хворых кляч с его полей, дабы избавить его от необходимости самому хоронить их. И пусть жены мои даже будут поносить меня, если прослышат об этом, обзывая старым сентиментальным дурнем, оставлю я ему четыре золотых на то, чтобы он на старости лет занялся разведением коз или любым другим ремеслом, что будет ему больше по способностям.

Тогда воззвал Негрол к богам, призывая их в свидетели того, что Вернок предлагал в двадцать раз больше в расчете на голову за весь табун, ибо хотел купить его для улучшения крови своих лошадей.

Агваш же пал лицом в пыль, проклиная богов за то, что настолько лишили старого его друга Негрола разума, что тот верит хоть одному слову, вышедшему из-под бороды такого всем известного лжеца, как Вернок.

И так далее.

Позже, когда тени сделались длиннее, они снова обнялись, утерли слезы, каждый убеждая другого, что это он разоряет себя ради старого друга. Негрол снова потребовал вина для гостя, и они снова уселись под фиговым деревом и выпили за то, чтобы настали лучшие времена.

И сказал Негрол:

– Воистину жаль, Агваш, что дела твои пришлись на времена столь тяжкие! Сохрани ты те силы и рассудок, что были у тебя когда-то, ты смог бы разгадать тайну Твака, ибо воистину еще не родилось лошади на этом свете, что сравнилась бы с Тваком.

И вздохнул тогда Агваш, и согласился, что воистину это разрывает сердце. И хотя времена и впрямь тяжкие, добавил он, было бы очень любопытно посмотреть на этого замечательного коня, если он и впрямь так хорош, как те, которых знали они во времена юности. Однако лично он, Агваш, сильно сомневается в том, что такой конь может еще найтись, ибо не может он, Агваш, припомнить заводчика в этих краях, у которого мог бы найтись такой.

И сказал Негрол:

– Достоинства Твака не из тех, что открыты взору – по крайней мере моему, хоть он пока и острее твоего, как, впрочем, было и всегда. А что до заводчика, так владеет Тваком некий человек по имени Пило, которого всегда можно найти в этот час на базаре. Пойдем же вдвоем, и если ты не согласишься со мною, что не видел ты еще коня замечательнее Твака, то верну я тебе тот дырявый мешок фальшивых монет, что всучил ты мне за мой замечательный табун. Однако же, коль выяснится, что сказал я тебе правду, придется тебе удвоить сумму.

Агваш обдумал это так и этак, ибо был он человек осторожный, но в конце концов согласился на такие условия. И встали они тогда, и пошли на базар. Там нашли они человека по имени Пило и его коня Твака, стоявших в толпе зрителей.

И сказал Агваш:

– Воистину не видел я еще коня столь кривоногого и тощего, столь старого, но способного еще держаться на ногах. Однако позволь заметить, что не таковы были условия нашего спора.

– Согласен, не таковы. А теперь приготовься и смотри.

И протянул Негрол человеку по имени Пило серебряную монетку, и дал ему этот Пило взамен овсяную лепешку из тех, что продаются на рынке по дюжине за медный грош.