Дэйв Дункан - Предназначение

Действие переместилось на пристань, где злобный Тарру уже привел к страшной присяге свои свирепые легионы. Ннанджи и Катанджи вышли на сцену. И Давид просто бросил вызов Голиафу, используя ямбический размер.

Кинув поединок на произвол судьбы, менестрель переключился на подводную пещеру, где Богиня, озабоченная судьбой великого Ннанджи, кует его победу и поражение Тарру и посылает Полубога, приказав ему спасать Ее героя.

Уолли в изумлении повернулся к Хонакуре и обнаружил его побагровевшим от сдерживаемого смеха.

Полубог взял Шонсу – где? В конторе по переселению душ? – дал ему седьмой меч – идет описание основных положений саги о Чиоксине, – а потом перенес его посредством чуда на поле битвы.

Повторение кровавых сцен. И с небольшой помощью Шонсу великолепный Ннанджи выиграл битву. Два бравых героя заключили братский союз и, погрузившись на корабль, отплыли на поиски новых приключений. Конец баллады, аплодисменты.

С седьмым мечом все было понятно – люди Имперканни пришли в храм и там услышали всю эту историю. Но про четвертую клятву знал до сих пор только экипаж «Сапфира», пока Уолли не сказал об этом в ложе. Очень многие из присутствующих там и не слышали раньше о таковой. Определенно, в Касре присутствовал Гомер!

Таким образом, седьмой меч был публично объявлен! Уолли чувствовал себя как Агамемнон, слушавший «Илиаду», – хорошее представление, но не про того человека. Он надеялся, что ему удалось скрыть свою досаду, аплодируя вместе с другими. Молодежь хотела еще раз послушать все с начала, но Ннанджи отказался. Возможно, лицо Уолли было не таким непроницаемым, как ему бы хотелось.

– Не совсем то, что я полагал услышать, – сказал Уолли, обнажая белоснежные зубы в улыбке, – но превосходная поэзия! Кто автор?

– Не знаю, – пожал плечами Ннанджи. – Неплохо, правда? – Он выглядел немного разочарованным. – Надеюсь, слушатели не всему здесь поверят.

Экипаж поднялся, готовый теперь приступить к войне.

– Куда теперь, великий предводитель? – спросил Томияно.

– Скрыться! – ответил Уолли. – Мистический Шонсу исчезает так же таинственно, как и появился. Ннанджи смотрел на него в ужасе и смятении.

– Потом мы вернемся и подойдем к храму.

– И что мы там будем делать, брат?

– Фехтовать, – ответил Уолли.

– О! – Ннанджи выглядел удивленным, но фехтование никогда не вызывало у него сомнений.

– Я встречу вас там. Мне нужно еще раз все проверить. Шлюпки, – добавил он, – ведут себя еще хуже, чем мулы, я нахожу, что паланкин дает возможность держать себя в хорошей физической форме.

Уолли проводил жреца к сходням, пока экипаж «Сапфира» готовился к отходу. Где-то там, на краю торговой площади, должны быть наблюдатели, дожидающиеся действий Шонсу.

Он вернулся к Ннанджи, который держал в своих объятиях Тану. Он уже несколько часов не был в постели и поэтому чувствовал себя дискомфортно.

– Очень маскирующий килт, – сказал Уолли.

– Это все, что у них было, – возразил смущенно Ннанджи. – Предполагается, что Пятые должны быть низенькие и толстые.

– Джия уже сшила тебе другой – очень красивый, с вышитым грифоном.

Довольный Ннанджи объявил, что сейчас же побежит переодеваться.

Тана заявила, что, может быть, новый килт придется подогнать, и она пойдет вместе с ним.

– Спасибо тебе, Тана, – сказал Уолли, – за предупреждение о Боарийи.

– Какое предупреждение? – вмешался Ннанджи.

– Не обращай внимания, – быстро ответила Тана, – пойдем побыстрее снимем этот противный килт.

От такого предложения он не смог отказаться. И они удалились.

Сходни подняли – самое время заняться детальной проработкой планов. Уолли вернулся к Джие, туда, где она обычно находилась, – возле палубной каюты. Он собирался поговорить с ней о шелке и шитье.

– Тебе понравилась баллада, дорогой? – спросила она, и он заметил что-то странное в этих темных, обычно непроницаемых глазах.

– Это великая поэзия, хотя и не совсем точная. А в чем дело?

– Будут и другие! – ответила она. – Ннанджи рассказал менестрелям об Ове.

Уолли обещал это Тиваникси и уже забыл обо всем. Но не важно – Ннанджи сделал это наверняка лучше.

– Сколько же там было менестрелей?

– Дюжины, любимый, – сказала она, нахмурившись.

Так много? Тысяча воинов, плюс молодежь (две-три сотни, не меньше). Менестрели, понятно, слетелись на сбор. Герольды? Оружейники? Жены? Дети? Музыканты? Ночные рабыни? Сколько же тысяч всего вместил Каср? Не удивительно, что старейшины не чувствуют себя счастливыми.