Всеволод Буйтуров: Слезы Невидимых. Золотой Разброс.

Вдогонку Лилии (или её призраку?) раздавались издевательские выкрики: «Небось! Тащи мамку до дому. Пусть отоспится! Она нам завтра в свежести понадобится! А ты, девонька, подрастай скорее. Вместе с мамкой нас ублажать будешь! И мальчонке применение найдем — писаный красавец растёт! Не трясись, малец, шутим, содомскому греху не привержены. А бабам завсегда применение найдём!»

Если счастье смерти недоступно Бабаю, то где же милосердное блаженное безумие! Проклята будь в веках подлая Хозяйка Судеб. Безумие положено несчастному по древним установлениям!

***

Городок Чумск был основан первопроходцами Вольницы в месте слияния Матери Реки и её правого притока реки Ушкуйки. Название новому Острогу, а затем Городу дали те же первопроходцы, от слова «чум» — так назывались передвижные жилища местных кочевых туземцев, часто встречаемые по берегам Большой Реки и Ушкуйки.

Малоприметные землянки и полуземлянки поселений Сибирских татар разглядели позже, уже освоившись на берегу. Наземные жилища также имелись у этого народа. Но были эти домишки низкими и приземистыми, и мало отличались от полуземлянок.

Суровый Сибирский край требовал бережного отношения к теплу в жилищах. Каждый решал эту нелёгкую задачу по- своему: кто-то при помощи теплых шкур, накрывавших чумы, кто-то — за счёт заглубления в землю и малой высоты построек.

Единственные капитальные строения были только на вершине Белой Горы: что-то вроде крепости с капищем и жилыми домами за общей бревенчатой стеной. Знать, могли себе позволить так роскошествовать обособленно жившие на Горе люди.

Были дома из глиняного кирпича с глиняными крышами, только народ их населявший ушел неведомо куда от неприятельской осады. И каменная храмина в центре поселения опустела…

***

Из стоявшего неподалеку от казарм экипажа Белую Гору наблюдали почтенного вида господин и дама ослепительной красоты. Что-то азиатское едва уловимо проглядывало в её чертах. На бедного бродягу дама глядела с болью и состраданием. На безобразное действо у казарм с участием пьяной шлюхи вообще не решалась поднять глаза.

Редкие прохожие удивлённо оглядывались на странную пару: виданное ли дело, чтоб благородные господа обращали внимание на сумасшедшего босяка и подвыпивших солдат?

Граф Брюханов (а это был, несомненно, он) хмурился, уже сожалея о решении взять в Чумск свою фаворитку Лилиан. Но, дело — прежде всего: необходимо было приглядеться к странному умалишённому, про которого ему отписывал чумский градоначальник.

Однако зрелище оказалось для мадемуазель слишком сильным. Даже нельзя было компенсировать тягостное впечатление достаточным количеством шампанского: политес следовало соблюдать. Сам факт появления Графа в местном «приличном» обществе с персоной сомнительного происхождения и занятий вызывал ненужные сплетни и кривотолки.

А в свете предстоящей поездки в Петербург, сплетни были крайне нежелательны. В вечно хмельной головке Лилиан, к тому же, прочно поселилась бредовая идея быть представленной ко двору, что при её статусе являлось полным абсурдом.

Всё складывалось не так, как мыслили Их Сиятельство. С самого начала поездка задумывалась небольшим этнографически-развлекательным вояжем. Градоначальник писал, что в Чумске появляется временами занятный абориген, к которому местные жители относятся со страхом, уважением и насмешкой одновременно. Кличут аборигена Бабай и, похоже, у местного населения связана с этой кличкой какая-то легенда.

Однако если начались неприятности, то уж точно жди их много. По-другому не бывает. Лев Николаевич и так был фраппирован ажитированным поведением своей подруги (про француженку и думалось французскими словами), которая при первом же визите к казармам устроила истерику и порывалась бежать к Бабаю сломя голову. У него самого нервы взбрыкнули, как лошадь, укушенная оводом. Изрядно похоже было обличье безумного оборванца, несмотря на лохмы и спутанную бороду, на портрет, который показывался Их Сиятельству из зеркала цирюльника во время бритья, завивки усов и прочих, необходимых культурному человеку процедур. («Только бы никто из уважаемых господ внимания не обратил!») Да кому такое в голову придёт — Графа с босяком сравнивать!

Неприятности стремительно преумножались. Не ко времени черт принес полицмейстера с городовым. Нешто не мог градоправитель прижать ретивого служаку, пока его друг с пассией разъяснят колоритного безумца?