Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 2. Путь к себе

СЛЁЗЫ НЕВИДИМЫХ 2

ПУТЬ К СЕБЕ

Не счесть разлук во вселенной этой,

Не счесть потерь во вселенной этой.

А вновь найти, любовь найти всегда нелегко.

И всё-ж тебя я ищу по свету,

Опять тебя я ищу по свету,

Ищу тебя среди чужих пространств и веков…

Леонид Дербенёв

Великое путешествие молодого Турухана

Тихий вечер начинал неспешно переходить в сумерки. Под кронами могучих сосен света уже заметно убавилось. Где-то на берегу Могучей Реки свирепствовал холодный осенний ветер. Тайга — совсем другое дело, в тайге всегда тихо. Даже Лешие и Древесные Девы в такие дни старались подальше забраться в родную чащобу.

На Поляне Обрядов присутствовало на этот раз всё Племя. Даже грудничков принесли с собой матери в уютных, плетёных из тальника колыбелях. Древних старцев, которые уже не могли самостоятельно передвигаться по лесным тропам, на тёплых одеялах из шкур доставили к месту сбора молодые охотники.

Все, абсолютно все, Дети Невидимых должны были стать свидетелями и участниками Великого Таинства. В этот вечер к Таинству будет приобщён новый молодой Турухан. Это имя издревле заповедали носить каждому Шаману Племени Невидимые Родители. Нынешнему, совсем молодому, было, конечно, рановато взваливать на свои плечи такой груз. Шутка ли — к самим Родителям обратиться!

Но растерянность и испуг Детей поистине были безграничны. Никогда такого не было, чтобы ни с того, ни с сего исчез бесследно Хан. Как жить без мудрого правителя? Кто скажет, когда идти на охоту, когда перегонять оленей на новые пастбища? Много забот у жителей тайги. Могли люди и сами прекрасно разобраться, когда и что делать, но таков был порядок, что всё решает Великий Хан.

Молодой Турухан совсем недавно проводил своего предшественника в Небесные Чертоги. Тот мирно окончил свой земной путь в глубокой старости с таинственным словом «Нефть» на устах. Слыхали от него и ранее это загадочное обращение к неизвестному простым смертным Духу, но не решались спросить о нём: нельзя проявлять праздное любопытство к тому, что ведомо лишь избранным.

Только проводили в последнее путешествие старика-шамана — обнаружили, что Большой чум вождя опустел. Не сразу, конечно, заметили, думали, просто Владыка не желает из своего жилища выходить. Однако день, два, три прождали: не просит Хан подать ему еды-питья, распоряжений от него нет никаких, и, уж совсем смущаясь, чистые и наивные в своих помыслах, отмечали подданные, что и естественную нужду справить ни разу глава Племени не выходил.

Долго думали. Наконец решились отогнуть край полога. Пусто было в чуме. Женщина, избранная Ханом в супруги, по обычаю и древнему закону содержалась в отдельном жилище вместе с наложницами Вождя. Положили Родители каждому из Любимых Чад иметь мужчине одну жену, а женщине одного мужа. Только Ханам предписывалось брать в свой дом ещё и возможно большее число наложниц, чтобы преумножать свой род и передавать по наследству мудрость, данную Невидимыми.

В Семейном ханском доме поднялся страшный переполох. Женщины думали, что Тогизбей не уделяет им внимания, отягощенный заботами о благополучии Племени: он и раньше не особо баловал своим присутствием обитательниц Семейного чума, без них дел было невпроворот. Узнали дамы о пропаже общего возлюбленного, и, как положено, закатили грандиозную коллективную истерику.

Но всё проходит. Баб усмирили, нового Шамана выбрали (почти выбрали, при помощи отходящего Старого Духовного Лидера). А Хан — должность не выборная: всегда по наследству передавалась самому умному и сильному из многочисленных сыновей.

Что делать? — вопрос этот мучил осиротевшее Племя.

Путь один: просить совета у Родителей. Такое было позволительно лишь в самом крайнем случае. А куда уж хуже: Хан исчез, кто из его сыновей самый мудрый и сильный перед народом не провозгласил, и, чем Духи не шутят, может, он по делам государственной важности отбыл, не предупредив соплеменников: не обязан отчитываться!

Хоть и зелен и неопытен был новый Турухан, пришлось просить его отправиться в дальнее сакральное путешествие.

«Светящемуся» тоже не сиделось на месте

Пёс бежал день и ночь, знал, что времени у него в обрез. Был он возбуждён, голоден, и зол от голода и возбуждения. Изредка удавалось чего-нибудь перехватить в дороге, например, придавить в каком-нибудь посёлке зазевавшуюся курицу у зевак-хозяев. Ночью бы просто поохотился в любом курятнике. Да нельзя: свечение его, хотя от долгого пребывания на поверхности земли и стало слабее, могло привлечь внимание людей. А у людей ружья, и дубины, и вилы. Борман старался реже появляться на дорогах и сёла пробегать лишь при свете солнца.