Диана Дуэйн: Как Стать Волшебником

– Не надо, не надо, – глухо попискивал он. – Только не здесь, где жизнь пульсирует и цветет.

– Солнце! – вскрикнула Нита. – Он погасил солнце!

Нита больше ничего не сказала, но мысль ее напряженно работала. «Поглотитель Звезд, – думала она. – Это его приемы. Сначала погасить солнце, потом растает луна. Исчезнет свет, и мы не сможем прочесть ни слова в Лунной Книге. Угаснет Фред, и мы лишимся его помощи…»

Кит в унисон с нею думал, наверно, то же самое, потому что глянул в небо.

– Луна угасает, – повторил он мысли Ниты. – Сколько у нас еще осталось времени?

– Восемь минут. Всего лишь восемь минут до того мгновения, когда солнце дойдет до черты и исчезнет.

Кит сел, поспешно раскрыл на коленях Лунную Книгу. Свет полной луны упал на искрящиеся страницы. И свет этот был намного сильней, чем тот, что испускал рябиновый прутик. Строчки ясно читались и вспыхивали на странице янтарными бусинками. И сама Книга словно бы наполнялась воздухом, распространяла вокруг себя плотное сияние, которое напомнило Ните тот защитный колокол воздуха, возникший после их заклинания. Книга как бы исчезла, лишь дрожали в воздухе строки Волшебных символов. Они сверкали, отражая лунный свет, поглощая его, и каждая буква казалась написанной огненными чернилами.

– Вот оглавление. По алфавиту, – прошептал Кит. – Теперь найдем раздел, посвященный Нью-Йорку…

Внезапно раздался скрежет и вой. Это одно из передних такси с ходу врезалось в стену деревьев и смялось в лепешку.

«Началось, – подумала Нита. – Что же нам делать, если…»:

Она не успела, да и боялась додумать. Мерный звук тяжелых железных копыт неумолимо приближался. Его не могли заглушить даже вой моторов и скрип тормозов обезумевших такси. Нита представляла себе эту громадную мрачную статую, крушащую все на своем пути, окруженную рычащими машинами и угрожающе шагающую по замершей Мэдисон авеню. Волна черной тьмы разливалась от нее, пожирая все вокруг, грозя погибелью всему живому, поглощая без остатка свет фонарей и неба. А что же с солнцем? Оно исчезнет навсегда? Земля покроется льдом, на века будет скована мертвящим холодом. Нита содрогнулась. Холод и тьма, и больше ничего! Ничего живого – лишь сметенный ураганом, запертый во льдах мир, полный искореженных машин, разрушенных домов, опустевших улиц, открытых несущему мусор леденящему ветру.

Кит быстро переворачивал страницы Книги. Он еле касался пальцами этих светящихся листков, будто боялся стереть с них пыльцу, как с крыльев прекрасной бабочки. Нита следила взглядом за его рукой. Вот он аккуратно перевернул еще одну страницу, бережно опустил ее на предыдущую. Ласково пригладил, словно погладил живое существо.

– Это здесь, – прошептал он.

Кит так был увлечен и поглощен чтением, что ни разу не поднял глаза на Ниту, ни на секунду не оторвался от Книги, чтобы услышать грозную поступь чугунного всадника. Он словно бы не замечал надвигающуюся на них высокую, плотную стену темноты. А тьма окружала и окружала их. Теперь они отрезаны от всего мира, они на островке под слабой защитой гнущихся веток и голых, ободранных железными зубами машин стволов. А вокруг тьма, грязь, волны бензиновой гари.

– Здесь. Я нашел, – повторил Кит и начал читать. С первыми звуками его ровного, уверенного голоса Нита успокоилась. А слова вырывались из уст Кита, словно птицы из клетки, и одно за другим упархивали в пространство. И слова эти пели, будто складывались сами собой в лесную мелодию птичьих трелей. Это было очень похоже на ту песню, которую творила Нита, заклиная и оживляя деревья. Она вся превратилась в слух, впитывая в себя каждый звук Волшебного Языка.

А Кит вызывал Нью-Йорк, призывая его так, как можно вызывать дух, звать живое существо. И, покорный вызову, он явился. Открылся горизонт, не запятнанный ни единым мазком черной тьмы. Корона сияющих башен, озаренных туманным рассветом и вонзающих в небо свои острые шпили. Сверкающие, будто драгоценные ожерелья, цепочки освещенных окон. Чистые плоскости бетона, стали и стекла. Проявился Сити-Холл. Он, как живой, склонился над стройной колоннадой и с интересом и участием наблюдал за движением толп людей, снующих повсюду, входящих, выходящих, наполняющих и населяющих этот прекрасный остров. Появились улицы. Тесные, дышащие жарким воздухом, но многолюдные, наполненные шумом, движением, голосами – живые, пульсирующие артерии города. Один за другим возникали парки. Крохотные, в несколько деревьев скверики, бульвары. И, наконец, громадный, с цепочкой озер, окруженных рощами, Центральный парк. И деревья, словно цапли, поднимали свои стройные ноги-стволы, освобождаясь от вязкой болотистой тьмы. Черная, чернильная темнота отхлынула назад под напором живой зеленой стены. Птицы пели. Собаки носились, лаяли и катались по влажной от росы траве. Среди ветвей светились осторожные и любопытные бусинки беличьих глаз.