Павел Корнев - Жнец

— Нет, — посмотрел на висевшие у входной двери ходики аптекарь. — И четверти часа не прошло.

— Благодарю.

Я вышел на крыльцо и чуть не столкнулся с Пьером, которого колотила нервная дрожь.

— Себастьян, ты посмотри! — ухватил меня за рукав он. — Ты только посмотри!

Я глянул на телегу и обомлел. Бородатые парни сноровисто доставали из бочонков схороненные там арбалеты, взводили их и прятали под дерюгу. Густав уже затягивал ремни бригантины, Карл Вадер что-то ему нервно втолковывал, но тем не менее цеплял на пояс ножны с пехотным мечом. Эдвард Рох скептически разглядывал невесть где откопанный лук, Ричард и Якоб стояли поодаль и озирались по сторонам. К счастью, все зеваки давно сбежались на площадь, и никто из горожан на нас покуда не наткнулся.

— Что вы собираетесь делать? — подскочил я к сотнику.

— Прорвемся в храм, — невозмутимо ответил тот, поплотнее запахивая плащ.

— Мы не успеем скрыться! Стражники в любом случае сядут нам на хвост, а минут через десять здесь будут солдаты городского гарнизона!

— Я и не собираюсь от них бегать, — фыркнул Густав, — Мы уйдем прямо из храма.

— Куда уйдем? — опешил я.

— В Пригге.

— Что?! Прямо из храма?

— Он сможет, — кивнул Карл Вадер. — Один раз он нас уводил.

— Вы уверены, что этому человеку можно доверять? — тихонько поинтересовался у меня подошедший к телеге Ричард Йорк.

— Не меньше, чем тебе, седой, — огрызнулся прекрасно расслышавший этот вопрос Густав Сирлин. — Не верите мне, добирайтесь до Пригге сами. Надо только условиться, где встретимся.

— Пройдемся по постоялым дворам, сами вас найдем, — решил я и махнул рукой: — Все, пошли…

И мы бы ушли, да только на мосту уже показались двое верховых в серых с красной каймой плащах. Заметив до зубов вооруженных горожан, кавалеристы выхватили сабли и пришпорили коней.

Карл Вадер схватил с телеги арбалет, оттолкнул в сторону перекрывшего ему обзор Ловкача и с первого же выстрела выбил из седла вырвавшегося вперед еретика — тяжелый болт пробил кирасу, и на мостовую рухнуло уже безжизненное тело. Второй кавалерист пригнулся, но выпущенная Эдвардом стрела угодила скакуну в шею. Тот взвился на дыбы и, рухнув в снег, придавил собой наездника.

— Ходу! — рявкнул Густав Сирлин, и взобравшийся в телегу бородач принялся нахлестывать затрусившего к площади мерина.

Я бросился следом и схватил один из снаряженных арбалетов. А что еще оставалось? Мост перекрыли подоспевшие пикинеры, и вступать с ними в схватку было бы чистой воды безумием. Нет, теперь надежда оставалась лишь на сотника и его темное умение.

— Эдвард, лезь на телегу! — приказал я лучнику. — Якоб, ты тоже. Будешь заряжать арбалеты. Стрелять по моей команде!

— Делаем один залп — и сразу в храм, — распорядился Густав, — Стражники сами разбегутся, нам, главное, время не потерять.

И с этим утверждением было не поспорить: позади уже раздавались крики бросившихся в погоню пикинеров. Чуть промедлим — и тут такая заварушка начнется!..

Доблестная стража Оража наших ожиданий не разочаровала. Выпущенные практически наугад в толпившихся на краю площади служивых болты заставили тех броситься врассыпную в поисках укрытий. На грязном снегу остались валяться две неподвижно замершие фигуры, да еще один подранок катался по земле, заходясь в захлебывавшемся от боли крике.

— Эдвард! — обернулся я к лучнику, который выпускал в разбегавшихся стражей порядка одну стрелу за другой, — Ходу!

Лучник соскочил с перегородившей храмовые ворота телеги и метнулся вслед за нами к молельному дому. Выбежавшие на площадь пикинеры кинулись было вдогонку, но стоило засевшим в храме ортодоксам обстрелять их из окон второго этажа, как они поспешили отойти. И в самом деле, к чему спешить, если крыса и без того уже загнана в угол?

— Что у вас здесь стряслось? — заскочив в особняк, немедленно потребовал объяснений Карл Вадер.

Сам сотник внимательно оглядел стоявших на коленях вдоль стены прихожан и направился к алтарю.

— Обложили со всех сторон, — отрапортовал заперший на толстый брус входную дверь бородач.

Я окинул взглядом полутемное помещение и невольно передернул плечами. Бывший молельный дом стараниями еретиков изменился до неузнаваемости. Вместо расписных стен и потолка — серая побелка, вместо свечей — тусклые светильники под потолком. Ровные ряды скамеек, ни одного лика Святых, лишь на стене за кафедрой огромное и какое-то мутноватое зеркало. Приближаться к нему не хотелось совершенно.