Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

Артур проводил сестру взглядом, досмотрел, как она села в автомобиль, как автомобиль понесся к Москве, после чего устало крикнул в пространство:

— Эй, кто-нибудь, машину мне! Машину!

Побожий нашел Волохина лежащим под старым дубом, в руках он держал спасенную клюку. В предрассветных сумерках герой ГРОМа сидел, привалясь спиной к морщинистой коре зеленого великана, голова его была безжизненно опущена на грудь.

— Сашка! Волохин! — позвал друга Маркелыч, но Волохин не отозвался. — Сашка! Ты жив?!

Побожий наклонился над сотоварищем, осторожно ощупывая его тело, и сразу же попал рукой в горячую кровь, стекающую из раны в груди. На войне он перевидал много раненых и понял, что Волохин, даже если он еще и жив, уже не жилец на этом свете.

— Жив я, Маркелыч, — едва слышно прошептал молодой пенсионер, не поднимая головы и не шевелясь, — только конец мне приходит. Эх, Маркелыч, некому тебе будет передать свою клюку, подвел я тебя.

— Что ты говоришь такое, Сашка?! Будь она неладна, эта клюка, если б не она, ты бы не получил эту пулю.

Маркелыч обнял друга.

— Как же так получается, Алексаша, я, старше, выжил, а ты, молодой, тебе бы жить да жить еще, а вот, на тебе?!..

— Не судьба, видно, мне. Слушай, Маркелыч, — вдруг почувствовал прилив надежды раненый громовец. — Есть у меня один шанс. Только обещай сделать все, как я говорю. Обещаешь? — с надеждой, даже привстав на локте, спросил Волохин.

— Обещаю! — поклялся Маркелыч. — Вот те святой и нерушимый крест.

Старик осенил себя крестным знамением.

— Партбилетом клянись. Ты же партиец.

— Клянусь партбилетом! — отозвался ветеран милиции.

Волохин пошевелился и сел поудобней.

— Привези меня, Маркелыч, на тот пруд, где сегодня нашел меня в домике для лебедей. Если я еще буду жив, нырни справа от него, в двух метрах, в иле, нащупай большое кольцо, дерни за него, там есть люк в колодец, и меня в этот колодец опусти. Вот тебе моя последняя предсмертная просьба. Выполнишь?

— Выполню, Саша. Только, как же мне тебя туда доставить отсель? Ты же на ладан дышишь.

— А на венике, Маркелыч.

— На венике?

— На венике, иначе не успеть. Помру я.

Маркелыч, который продолжал сжимать отнятый у бабы-яги веник, решил еще раз использовать его силу.

— Откуда бы нам оттолкнуться? Крыша нужна.

— Там дальше высокий яр над рекой, с него и взлетам. Ты меня волоком туда дотащи, здесь недалеко.

Маркелыч выпрямился и полминуты стоял над умирающим сотоварищем, прикидывая свои силы. Если б хоть десяток лет назад, он бы, не задумываясь, и двух таких Волохиных подхватил на плечи, но сейчас старый украинец засомневался в своих силах. Волохин два года только как вышел на пенсию и еще не начал усыхать на пенсионных хлебах, весу в нем было никак не менее девяноста килограммов.

— Сашка, ты веник сможешь держать? — спросил его Побожий.

— Могу! — еле слышно отозвался тот, беря у старика веник.

Маркелыч подхватил друга под руки, поставил на подламывающиеся ноги, подсел под него и, взвалив раненого на плечи, медленно побрел к реке, опираясь на клюку.

В предутреннем тумане восьмидесятилетний старец шел с достоинством, он не пыхтел, пот не катил градом с его лба. Весь пот уже вышел из Маркелыча за долгую жизнь, и теперь с каждым шагом из него выходила сама жизнь. Он вспомнил, как в сорок втором так же на плечах выносил из-под обстрела раненого старшину Евменова, но тогда он бежал и не чувствовал ни старшины на своих плечах, ни ног под собой. «Интересно, жив еще этот Евменов и как он прожил подаренную ему жизнь?» — стискивая остатки зубов, подумал ветеран милиции, делая свои последние шаги.

Возле реки, на яру, Маркелыч усадил на веник теряющего сознание Волохина и, держа его за поясницу, бросился с крутого яра вниз. Он хотел было сказать: «С Богом!» но вовремя удержался, и веник, нырнув к реке, выправился и понес их в небо, где быстро гасли последние звезды.

Теперь он уже приноровился управлять веником и уверенно держал курс к центру Москвы, туда, где было больше догорающих огней, на всякий случай набирая высоту.

— Смотри-ка, летим, Маркелыч! — подал голос раненый, которого свежий воздух привел в чувство, он даже ощутил себя бодрее и сознание его прояснилось.

— Может, тебя в Боткинскую доставить, к хирургам, Александр? — спросил его старец.

— Нет, Маркелыч, вези на пруд.

В этот момент, когда друзьям забрезжила надежда на спасение, в воздухе послышался угрожающий гул тяжелого летательного предмета. Маркелыч оглянулся и увидел бабу-ягу, летящую в ступе. Как скоростной «мессершмитт», легко нагоняющий «кукурузник», баба-яга в ступе быстро нагнала веник, размахивая помелом, как секирой.