Юрий Иванович - Рай и ад Земли

– Вот, нашла… – с непередаваемой грустью прошептала Александра дрожащими губами. Вначале прочитала сама несколько раз короткое послание потомкам, а потом передала Светозарову: – Читай.

На данном листке Катаржина сообщила, что еле оправилась от неожиданного помутнения в глазах и чуть не потеряла сознание. В связи с чем вспомнила, что никогда не оговаривала условий собственных похорон. А чтобы не расстраивать внучку, делает это в письменном виде и завещает: кремировать ее тело и захоронить урну с прахом на городком кладбище. Над длинной витиеватой подписью стояла дата полугодовалой давности.

– Она уже тогда чувствовала… – вновь стала всхлипывать Александра. – Если бы она… – чуть не проболталась о чрезмерном курении, – себя берегла! Ведь врачи предупреждали давно…

Вот тут как раз и группа городских служб прибыла. Началась присущая такому событию беготня в тесной квартирке: врач осматривал тело, следователь делал фотографии, проводил замеры, а полицейские пригласили парочку соседей быть понятыми и засвидетельствовать смерть. Тридцатилетняя женщина-психолог попыталась было проводить привычную для нее процедуру психотерапии, но ее довольно строго осадил Светозаров, сказав, что благодарит за содействие и просит больше на эту тему не беспокоиться, мол, они и сами справятся. Что явно задело профессиональную гордость психолога:

– А вы, собственно, кто такой и кем приходитесь девушке?

– Самым близким другом! – твердо ответил мужчина, а затем показал импозантно оформленное удостоверение председателя попечительского совета. Как ни странно, эта женщина была наслышана о знаменитом человеке, поэтому сразу изменила надменный тон на уважительный, деликатно извинилась и ушла.

Врач и следователь тоже в положенный срок закончили свою работу и констатировали причину смерти: инфаркт.

Затем приехал катафалк из морга, тело уложили в гроб и повезли в часовню при городском крематории. Там тоже пришлось провести массу времени, оформляя различные документы и подписывая сопроводительные бумажки. Попутно Дмитрий заказал кучу красивых венков и живых цветов, которыми украсили гроб, установленный в специальной часовенке для прощания с телом усопшей. Александра напоследок еще долго звонила по телефонам, после чего с грустью сообщила, что никто из малочисленных родственников приехать на погребение не сможет. Только высказали свои соболезнования и сочувствия. Так что смысла оттягивать кремацию не было, и ее назначили на завтрашнее утро.

Девушка после этого вполне решительно заявила, что хочет особо почтить память Катаржины и всю ночь провести в часовенке. И только с применением всего своего красноречия и умения убеждать Светозаров уговорил Сашу не предпринимать подобных действий. Потому что опасался не только за психику оставшейся круглой сиротой девушки, но и вполне резонно переживал за ее физическое здоровье. В часовне гуляли сырые сквозняки, а ночью здесь от простуды спасет только полный комбинезон десантника с шапкой-ушанкой.

Кажется, последнее утверждение убедило больше всего. Бедная сиротка и так уже дрожала от холода и переживаний, поэтому с печалью призналась:

– Шапки у меня нет…

И позволила заботливому кавалеру отвезти себя домой. Вполне естественным для обоих показался и тот факт, что поехали они не в маленькую, мрачную, пропитанную ощущением недавней смерти квартирку, а на виллу к Светозарову.

К тому времени мнимый миллионер уже был в курсе событий, творящихся вокруг этой сладкой парочки, и у него не оставалось сил сдерживать рвущуюся злобу. Пил коньяк, метался по дому и в сотый раз проклинал судьбу и эту дерзкую, наглую девку. Все свое невезение и тотальную неудачу он списывал только на коллегу по конторе. Ну и, вполне естественно, на тупого и недальновидного шефа-ублюдка. Постепенно на улице наступала ночь, и с той же неумолимостью становились все более мрачными мстительные мысли агента Королюхова. Отныне он все свое свободное время посвящал только составлению планов грядущего возмездия. Да и чем еще оставалось заниматься, если поступил четкий приказ затаиться на недельку, а еще лучше вообще сделать вид, что уехал куда-то в туман по своим неотложным делам. Любые траты тоже оказались под категорическим запретом.

Вот и сидел Борис Бонке, потягивая баснословно дорогой коньяк прямо из горлышка и в щелочку между шторами посматривая с ненавистью на полностью затемненный соседский дом.