Юрий Иванович - Рай и ад Земли

– Ничего им не повредили?

– Никак нет! Все косточки целы! – с бравадой ответил командир группы захвата.

– Ну тогда несите их прямо к гроту.

В следующий момент бравые молодцы подхватили на руки спеленатых мужчин и резво поволокли из трактира. Бонзай только и успел рассмотреть, что товарищ ему ободряюще подмигнул, но и от этого стало гораздо легче на душе. Раз шафик Дин не унывает, значит, еще не все потеряно.

Масштаб произошедшей трагедии Дмитрий осознал сразу. И проникся состраданием настолько, что у него из головы вылетели все его прежние размышления об Александре и все попытки разрыва. Потому что он прекрасно помнил свое состояние, когда умерла его бабушка, самый близкий, единственный родной человек. Молнией пронеслось воспоминание о том, как ему в тот момент не хватало истинной дружеской поддержки и участия. Именно поэтому все его последующие действия были направлены на сохранение хрупкой психики круглой сироты от последствий такого безжалостного удара судьбы.

Разум еще только подбирал первые слова утешения, а ноги уже несли к входной двери и дальше, прямо к автомобилю:

– Так, Саша! Ты меня слышишь?

– Да…

– Тебе немедленно надо мобилизоваться и сделать все от тебя зависящее для проводов Катаржины в последний путь. Первым делом тебе следует позвонить в «скорую помощь». Ты это сделала?

– Нет… – Девушка отвечала с большими паузами из-за рыданий. – Я пришла с работы… а она лежит… вся ледяная… на полу…

– Значит, сейчас немедленно набираешь телефон службы помощи и говоришь о сути дела. Все равно должны приехать эксперты и дать заключение о смерти. Делай это сразу, я подожду!

– Но… я ведь звоню тебе…

– У вас есть домашний телефон, звони с него! Мобильный не отключай.

В автомобиле Светозаров переключил телефон на внутреннюю систему салона и теперь гнал на максимально возможной скорости, прислушиваясь попутно к производимым Александрой действиям. Та, все с теми же всхлипываниями и плачем дозвонилась куда надо, более или менее доходчиво описала суть своего несчастья, затем назвала адрес и все данные, как свои, так и усопшей Катаржины. Когда она положила трубку домашнего телефона, опять управление перехватил руки Дмитрий:

– Теперь: что ты знаешь о последней воле своей бабушки? Ну, чего молчишь? Ведь наверняка она тебе не раз говорила, где и как хочет быть похоронена?

– Нет, не говорила…

– Тогда отправляйся к ее бумагам и тщательно пересмотри все ее записи.

– Что? – Шуру подобное требование немного возмутило, но это было уже лучше, чем непрерывные рыдания. – Как я могу посметь рыться в ее вещах?

– Ты теперь единственная наследница! Поэтому все письма и бумаги ты просто обязана пересмотреть и тщательно сохранить для своих будущих внуков. Значит, в самом срочном порядке займись вычиткой наследства Катаржины. Или ты хочешь, чтобы чужие люди безжалостно сожгли память о родном для тебя человеке в мусоросборнике?

– Нет! Я не позволю!

– Вот это правильно! Наверняка бабушка оставила пожелания о своих похоронах в письменном виде. Раз вслух об этом не говорила. Ну, нашла?

– Что тут искать, все ее личные вещи хранятся вот в этом столике…

– Значит, поторопись! Еще до приезда служб городского морга ты должна выяснить, что завещала Катаржина. От этого будет зависеть многое в ее похоронах.

– Да, конечно… я уже смотрю. – Голос девушки потускнел, как цветок под ледяным ветром, но всхлипывания теперь раздавались гораздо реже.

– Мне осталось проехать совсем немного, держись! – подбадривал Светозаров. – Может, я еще и раньше всех успею!

Действительно, Торговец успел первым. Да и куда было торопиться комплексной бригаде из городской службы, если факт смерти однозначно подтвержден родственницей. Спасать никого не надо, реанимировать тоже, поэтому группа из пары полицейских, следователя, врача и психолога приехала с изрядным опозданием.

За это время Александра успела выплакаться на груди у Светозарова, и он переключил все ее внимание на осмотр оставшихся в наследство документов. Как и предполагалось, ничего ценного или особо заслуживающего внимания в ворохе бумаги не нашлось. Сотни фотографий, в большинстве пожухлые от времени, даже не были сложены в альбом. Пока Шура, утирая слезы, просматривала исписанные листы бумаги, Дмитрий принялся укладывать рассыпавшиеся фото в одну стопку, изредка присматриваясь к особо пожелтевшим, некоторые из которых относились к военному времени. Хотя попадались и новые, уже современные, цветные и отличного качества. Например, на одной из них была запечатлена Катаржина лет десять назад возле какого-то памятника. Рядом с ней стоял симпатичный мужчина лет пятидесяти, а на обороте стояла размашистая подпись карандашом на польском языке: «Моей обожаемой тетушке на память о нашем путешествии».