Елизавета Дворецкая: Золотой сокол

А ведь родись Избрана мужчиной, лучшего князя нельзя было бы и выдумать. Девушка была умна, честолюбива, решительна, отважна и тверда духом. В шестнадцать лет княжну выдали замуж за одного из вятичских князей — князь Велебор пытался проложить с помощью этого союза пути на Юлгу [9] Юлга, или Юл-река, то есть «река пути», — древнебулгарское название Волги. Обычно в книгах о Древней Руси Волгу называют ее хазарским именем Итиль, но, во-первых, булгары жили ближе к кривичам, чем хазары, а во-вторых, слово «Юлга» подозрительно похоже на нынешнее «Волга». , к богатейшим рынкам восточных стран. Но всего через год муж Избраны погиб в борьбе с соплеменниками, а юная вдова предпочла вернуться к собственным родичам. Как она уезжала с берегов Оки, охваченных войной, — это была отдельная песня...

Через семь лет юная вдова, как позволяет обычай, снова уравнялась в правах с девицами: с облегчением сбросив ненавистный темный платок, она, как прежде, блистала на девичьих гуляньях своей роскошной косой. В руку толщиной и длиной почти до колен, «как у вилы», светлая, почти как серебро, она лишь чуть-чуть отливала мягким золотистым блеском. Избрана поражала всех гостей, и даже за морем, благодаря болтливости купцов, шла слава о ее красоте, уме, истинно княжеском достоинстве. К ней не однажды сватались, двое князей из низовий Днепра нарочно для этого приезжали в Смоленск, но выходить замуж снова Избрана не хотела. Никто не знал, чего она дожидается, и бытовало мнение, что княжна собирается со временем сменить мать в храме Макоши и стать верховной жрицей племени — это и предписывалось обычаем для женщин ее происхождения.

И только теперь, видя на лице сестры отражение каких-то новых и весьма глубоких мыслей, Зимобор понял, что она мечтает о власти отнюдь не только над храмом. И поразился собственной слепоте и глупости.

— Мира теперь не ждите! — уверенно пророчил Секач, загребая ложкой из котла куски вареной рыбы. — Княгиня-то верно говорит: многие ее детей на княжении увидеть хотят! Княгиня-то Дубравка старого еще корня, от самого князя Белояра род ведет! Вот сами увидите, что вече закричит! Предложи им сейчас кого другого — смуты не миновать!

Воспитатель младшего княжича и впрямь был похож на старого кабана-секача: мощный, с выпирающими на груди и плечах мускулами, с маленькими глазками под низким лбом, и даже в выражении его лица было что-то дикое и свирепое. На груди он носил ожерелье из кабаньих клыков, зимой и летом не расставался с накидкой из кабаньей шкуры, и говорили, что он знает некие древние таинства, позволяющие удачливому охотнику забрать себе всю силу убитого зверя, благодаря чему Секач был незаменим в таких делах, где нужны сила, ярость и напор. Правда, говорили, что и умом он недалеко ушел от лесного кабана. Но Зимобор понимал, что если дело дойдет до прямого столкновения, то Секач будет опасен, как разъяренный вепрь.

— Вече еще не созывали, а ты уже кричишь! — с неудовольствием отвечал Секачу Достоян, один из десятников Зимоборовой ближней дружины. — Сам ты и есть первый смутьян! Будто мы не знаем, что ты хочешь теперь Буяра на княжение посадить и при нем воеводой стать! Кабы была на то воля богов, то княгиня Дубравка первым бы сына родила. А теперь Зимобор — старший, ему все и отойдет. И ты эти разговоры не заводи, не смущай дружину.

— А ты мне не указывай! — грубо отозвался Секач. — Я здесь тоже не холоп, свой голос имею. Кого хочу, того и закричу. А там увидим, что народ скажет!

— Сперва послушай, что дружина скажет! Законы разбирать — это тебе не волков за задние ноги да об деревья головой бить! Не твоего ума дело!

Зимобор не оборачивался к спорящим и делал вид, что не слышит их, хотя сидел совсем недалеко. Он понимал, что здесь требуется особая осторожность и каждый шаг, даже каждое слово необходимо выбирать и взвешивать. Секач, понятное дело, встанет на сторону Буяра. При таком князе у него не будет соперников — Секач сделается новым воеводой и, имея князя, приученного во всем его слушаться, будет безраздельно править днепровскими кривичами. А у него есть взрослый сын Красовит. Несомненно, Секач употребит все свое влияние, чтобы оттеснить род Твердичей от смоленского престола. И позволить ему это будет просто предательством по отношению к предкам, которые положили столько сил, чтобы укрепить права своих потомков на власть!

— Вот еще дождемся: как узнает Столпомир полотеский, что у нас старый князь умер, а нового нету, — вот и ждите гостей незваных! — говорили в дружине.