Игорь Субботин - БОГАТЫРИ ЗОЛОТОГО НОЖА

После продолжительного осмысления услышанного Петро завыл от безысходности, а Коля сказал:

- Монахов мы напрасно жалели, надо было насмерть бить. - И обращаясь уже к Петру, - Не вой, и так тошно. Но в том, что этот старый пень еще пожалеет, что нас сюда забросили - я не сомневаюсь, он еще локти себе покусает.

Когда ребят опутали уже несколькими сетями, им на шеи надели ремни, плотно облегающие, но не мешающие дышать и глотать. При этом предупредили, что, повредив его они будут умирать очень мучительно.

Каторга располагалась в долине, куда никогда не заглядывало солнце. С одной стороны была крепостная стена, выдолбленная прямо в скале, с боков высились неприступные склоны скал, а упиралась долина в гору, в которой виднелся вход в шахту. Рядом с входом вниз уходила воронкообразная яма, куда ссыпалась добываемая порода. Для каторжан был выстроен длинный барак, возле которого из скалы вытекал ручеек. Его веселое журчание не могло разрядить обстановку напряженности и безысходности среди ста пятидесяти заросших седыми и полуседыми волосами мужчин, с усталостью и безразличием взглянувших на вошедших новеньких.

Сопровождающий указал на свободные нары и голосом простуженной жабы сообщил:

- На ближайшие девяносто лет это ваше место.

Устраиваясь на остатках соломы, Илья проворчал себе под нос:

- Это будем поглядеть, сколько мы тут будем прохлаждаться. Не могу долги долго не отдавать. А задолжал я несколько ударов в челюсть и Верховному и Посланнику и его прихлебателям.

"Жаба" оказалась с хорошим слухом и уже от двери "проквакала":

- Может и недолго. В шахте частые обвалы...

Утром, когда далёкое небо над долиной немного просветлело, в барак зашли несколько надзирателей и нетерпеливо защелкали кнутами. Нередко удары сыпались на спины испуганно сжавшихся каторжан.

Когда Николая ударили по спине и у него вздулся багровый рубец, надзиратели радостно зашевелились, видя как двое новеньких становятся в какие-то грозные стойки. Четверо надзирателей решили преподнести первый урок послушания и покорности этим новым рабам, но буквально через несколько секунд к ним на помощь побежали стражники с щитами и копьями, которых остановило грозное предупреждение:

- Если еще раз кто-то попытается ударить нас кнутом - до конца дней своих будет улыбаться деснами и ковырять в носу со сломанной переносицей.

В подтверждение этих слов в ногах у грозной пары ползали четверо окровавленных выплевывающих остатки зубов, бывших надзирателя, а теперь инвалида.

- Кто еще желает уйти на пенсию по состоянию здоровья?

Стражники переглянулись, подбадривая друг друга закрылись щитами и, угрожающе выставив копья, двинулись на ребят.

- Ну, гады, готовьтесь получать инвалидность. Мы вас предупреждали.

Ребята рассредоточились и, не показав даже следов страха, приготовились к нешуточной драке.

Неизвестно, чем бы это закончилось, но из толпы каторжан полетели в спины стражникам камни. На два фронта стражники побоялись воевать, и их боевой пыл резко угас. Как будто ничего не случилось, всю толпу погнали в шахту, но при этом каторжанам, идущим возле Ильи и Николая не доставалось "бодрящих" ударов кнутами, никому не хотелось потом плеваться своими зубами, а так же уходить на пенсию по инвалидности.

Порядки на каторге были следующие: каждому каторжанину давалась тачка-телега, в которую входило около двух кубометров породы. Чтобы не разбивать в полной темноте лбы в задний и передний борт были вделаны шарики-светильники, разгоняющие полный мрак шахты, но со временем каторжане могли обходиться и без них. Постоянно находясь в почти полной темноте и не видя солнца за несколько лет, каторжане видели все как обычный человек в солнечный день.

Выкатив загруженную тачку, породу сваливали в воронкообразную яму - своеобразный природный "лоток" для промывки золота. Под этой воронкой протекала подземная река, которую монахи могли на время перекрыть или направить в другое русло, после чего спокойно собирали осевшее золото.

За каждую загруженную тачку тут же давали копченый кусок мяса, сухарь и фляжку воды. Если хочешь быть более-менее сытым - вывезешь три тачки, если полуголодным - хватит и двух.

Никаких выходных и отпусков естественно не предусматривалось, просто один каторжный труд и золотоносная порода, в которой изредка попадались довольно крупные самородки. Изо дня в день кирка с лопатой, тачка со светящимися шариками и кусок мяса (нередко даже не пропеченный), сухарь (попадались даже с плесенью) и вода. И так год за годом. Кто-то сходил с ума и падал в яму с породой, кого заваливало в какой-нибудь штольне и только единицы доживали до конца своего срока.