Мария Сакрытина - Свобода, равенство, магия

И наступила тишина.

Мы с Наем сидели, боясь пошевелиться. Стража (сегодня снова приглашённая внутрь, а не караулящая снаружи), кажется, даже не дышала.

На лице Повелительницы дрожала фальшивая улыбка...

И всё так же улыбаясь, медленно и обстоятельно, волшебница поднялась, потянулась и неспешно поцеловала опешившего Рина в губы.

Мы с Наем изумлённо переглянулись.

Сиренити, отстранившись, села обратно и тихо, но очень чётко произнесла:

- С каких это пор любовь стала заклинанием?

- Я не люблю тебя, - шепнул Рин, наконец-то отшатываясь.

Волшебница улыбнулась.

- Зато я тебя - очень.

В полной тишине Рин медленно, шаг за шагом, добрался до двери. Облокотился о створку. И пулей выскочил наружу.

Сиренити повернулась ко мне - словно ни в чём не бывало.

- Если мы на сегодня закончили, я могу идти?

Мне оставалось только кивнуть и отдать приказ страже.

- Бедняга, - выдохнул Най, ошеломлённо моргая.

Я усмехнулся. Да. Непонятно только, кто больше.

- Лэй... всё... равно... вас... разобьёт, - задыхаясь, прошептал висящий на дыбе пленник.

Немой палач покосился на сидящего напротив в высоком кресле канцлера. Взял со стола щипцы.

- М-м-м?

- Не-а, - покачал головой Онред, жестом приказывая подождать. Осторожно подобрав белый, украшенный парчой плащ, шагнул к пленнику. Скрипнули цепи. Худенький старичок, в дорогой одежде, и измотанный пытками пленник уставились друг на друга. Онред - изумлённо-играючи, пленник - решительно-отчаянно.

- А ты знаешь, - наклонившись, шепнул на ухо пленнику маг, - что ваш Лэй - родной брат нашей Повелительницы?

Усталые глаза расширились. Онред, издевательски подмигнув, кивнул палачу и снова уселся в кресло - наблюдать, как угасает жизнь и, что куда приятнее, угасает надежда в глазах пленника.

Не так давно он раздумывал: а не объявить ли действительно о родстве королевы и этого... повстанца? Советники и так знают... Но золото во взгляде королевы заставило отказаться от столь блестящего плана. А жаль - немногие бы поддержали прямого родственника волшебницы, тем более - королевы. Ему бы просто не поверили.

Вот только Сиренити быстро бы вспомнила, кто именно рассказал ей о смерти брата. И власти канцлера над королевой пришёл бы конец. А, учитывая, что на Повелительницу накатывает безумие, самого бы Онреда ждала печальная участь.

Канцлер советовался с придворным целителями, осмотревшими Повелительницу. Конечно, только с доверенными - слишком опасно разглашать тайную болезнь королевы. Диагноз оказался неутешительным - безумие, вызванное переизбытком магии, преследовавшее всех Повелителей без исключения, к Сиренити Сладкоголосой пришло слишком рано. Обычно подобное случалось в конце правления... Неужели приход новой королевы или короля уже близок?

Пока что утешало только одно: мальчишка Лэйен, с таким самодовольством объявивший на весь Нуклий о пленении королевы Средних миров, даже не подозревает, что, выражаясь языком демонов, маги отправили ему бомбу замедленного действия. Когда королеву "рванёт" не мог предсказать никто - ни канцлер, ни советники, ни целители. Но это обязательно случится: Онред хорошо знал поведение "ученицы", если с ней плохо обращались, она не подчинялась никогда. Била в ответ, давала сдачи - и Лэйену сейчас наверняка можно только посочувствовать. Вряд ли восставшие устроили королеву с почестями. Жаль, конечно, что не удалось вовсе уничтожить армию повстанцев - ещё там, в Оранжевом лордстве. Но и поражением это канцлер тоже не считал. Да, Онред побушевал в Совете - чтобы остальные лорды немного засуетились. И армия собралась в рекордные сроки, и заклинания вырабатывались быстро и эффективно. Онред выжидал - стоило потянуть время, пока оскорблённая королева выйдет из себя - у повстанцев. И только тогда ударить.

Тем более, демонам сейчас не до Нуклия, Повелителю с Лионом бы разобраться...

Пленник, и так подозрительно затихший, обвис в цепях. Затянутые кровавой плёнкой глаза закатились.

Палач вопросительно уставился на Онреда. Тот пожал плечами.

- Продолжим. Следующего!

Всё время болела голова. Иногда - до красных точек перед глазами, но чаще - просто назойливое пульсирование в висках и шум в ушах. Порой, мне приходилось сосредотачиваться, чтобы нормально слышать. Приглушённая моими худенькими щитами какофония грозила вырваться наружу - как река из берегов во время наводнения. Иногда уши словно ватой закладывало - я силилась удержаться в сознании, слушая ту или иную "прорвавшуюся" мелодию.