Пола Вольски - Проклятие чародея

Да, он вел сложную, тонкую и опасную игру, но главный приз — почести, власть, слава на вечные времена — того стоил. В конце концов, так ли уж велик риск? При своих безграничных возможностях Ваксальт Глесс-Валледж вряд ли мог проиграть. С этой мыслью он расправил плечи и твердым шагом вышел из комнаты.

Темная ночь, не видно ни зги. Луна и звезды спрятались за тучами. Непроглядная мгла скрыла Морлинский холм и все вокруг. Зрелище не самое приятное для путника, но госпожа Снарп редко испытывала уныние.

Она ехала верхом на норовистом вороном жеребце — любимом скакуне Уэйт-Базефа. Седельные сумки были набиты провиантом — об этом под страхом смерти позаботились напуганные слуги Ио-Веша. У колен болталась пара фонарей. Квиббид вцепился в переднюю луку седла.

Крутой склон уходил во тьму. Фонари освещали дорогу лишь на несколько футов вперед, и желтоглазая женщина с омерзительной крысой двигалась в ночи, словно неяркий кокон света. Хотя и спустившаяся на землю ночь, и незнакомая местность требовали предельной осторожности, она вовсю нахлестывала коня, рискуя свернуть себе шею.

Спустившись с холма, Снарп выслала коня в галоп и помчалась через поля и пастбища, словно одержимый жаждой убийства бесплотный дух. Больше мили продолжался этот безудержный бег, сильный конь без труда нес своего легкого седока, но наконец приустал, сбавил ход, и шпоры Снарп тщетно до крови вонзались в его бока. С нетерпеливым присвистом она резко натянула поводья, и скакун, всхрапнув от неожиданной острой боли, сделал несколько шагов и остановился как вкопанный.

Спешившись, Снарп быстро перерыла содержимое своего кожаного мешка и достала пузырек с зеленым кристаллическим порошком. Откупорив его, всыпала несколько кристалликов в раздутые конские ноздри и выпалила слова заклинания, которому ее в свое время обучил предусмотрительный Глесс-Валледж. Результат не заставил себя ждать.

Заржав от нестерпимой боли, жеребец вырвал повод и встал на дыбы, загребая воздух копытами. Потом принялся брыкаться и извиваться всем телом. Квиббида оторвало от луки и швырнуло далеко в мягкую траву. Один из фонарей упал и разбился. Не переставая ржать, конь мотал головой из стороны в сторону от муки и страха. Снарп, спокойно наблюдавшая за его агонией, неторопливо заткнула пузырек пробкой и положила его обратно в сумку. Потом приблизилась к коню, стараясь не попасть под смертельный удар копыт, крепко ухватилась за повод и прыгнула в седло. Несчастное животное никак не могло успокоиться.

Снарп вонзила шпоры в покрытые пеной бока, одновременно безжалостно натянув удила. Конь захрипел, разбрызгивая кровавую пену. Чувствуя, что утихающая боль в ноздрях перекрывается новыми, еще более зверскими истязаниями, он затих и теперь стоял, дрожа всем телом. Снарп пронзительно свистнула, и в тот же миг квиббид вынырнул из травы, вскочил на стремя и вскарабкался по ноге хозяйки на свое излюбленное место. Удар шпор — и они снова понеслись вскачь.

Зеленые кристаллы, какова бы ни была их природа, сделали свое дело. Скакун несся в ночи с прежней, если не с большей прытью. Снарп плотно вжалась в седло. Ее лицо с узкими поджатыми губами и выдающимся вперед подбородком причудливым образом освещал единственный оставшийся фонарь. Так они и летели миля за милей до самого подножия Гряды, где на скакуна вновь навалилась непреодолимая усталость. Спотыкаясь и припадая то на одну, то на другую ногу, он перешел на неверную рысь.

Снарп осадила несчастного и соскочила на землю, чтобы прописать ему еще одну дозу кристаллического яда. На этот раз реакция была иной: только ржание и странные сдавленные стоны. Глаза коня остекленели, в дыхании появился непривычный кисловатый запах. Не обращая внимания на эти недобрые признаки, Снарп погнала его дальше, вонзая шпоры в кровоточащие бока. Она мчалась бешеным галопом, огибая подножие Гряды, вверх по каменистому склону к вершине, откуда ей открылся вид на всю Гравулову пустошь. Ночь стала несколько светлее, бледный серп горбатого месяца пробивался сквозь плену ночных облаков. Тусклые лучи ложились на холмы и косогоры. В сумке Снарп нашлась маленькая складная подзорная труба. Поднеся прибор к глазам, она обвела взглядом безмолвную даль и за много миль уловила едва различимый оранжевый проблеск. Сфокусировала объектив — и проблеск превратился в три отчетливых огонька. Удовлетворенно кивнув, она убрала трубу и опять пустила в ход окровавленные шпоры.