Пола Вольски - Белый трибунал

Все как обычно. Вокруг него, под ним — город Ли Фолез, оживающий с наступлением утра. Горожане берутся за привычные дела, занимаются будничными заботами и даже не догадываются о том, что случилось.

Тупое дурачье.

Как он ненавидел сейчас их всех за их неведение, спокойствие, беззаботную уверенность, за их спокойную жизнь, за их удачу.

Они не знают, что происходит у них прямо под носом, в этом Сердце Света. Не замечают преступления, не понимают опасности, или, подумать только, не хотят даже знать о происходящем до тех пор, пока к ним ночью не придут безмолвные Солдаты Света.

Бараны!

Окоченевшие руки до боли стиснули оконную решетку. Все равно там, внизу, смотреть не на что. Тред разжал пальцы и опустился на засыпанный грязной соломой пол.

Минуты ползли медленно. Он старался не думать об отце и братьях, но перед глазами стояли их лица, в ушах звучали их голоса. Он ничем не мог им помочь и не мог избавиться от чувства, что должен хоть что-то сделать…

Может, они так же беспокоятся о нем.

Думай о чем-нибудь другом.

О чем-нибудь, требующем сосредоточенности. Например, о комбинациях Чоркана. Но мысль о комбинациях Чоркана вызвала в памяти маленькую Гленниан ЛиТарнграв. Она говорила о них… неужели только вчера? Гленниан. Ее семья собиралась бежать из страха перед Белым Трибуналом. Интересно, успели они уехать? Выбрались ли из Ли Фолеза и сейчас в безопасности, или Джекс ЛиТарнграв как близкий друг Равнара ЛиМарчборга, тоже где-нибудь здесь, в Сердце Света?

Не хочется об этом думать.

Комбинации Чоркана. Тред сосредоточился, и на время все вопросы и страхи отступили.

Но его умственная самодисциплина была далека от совершенства. Сосредоточенность то и дело нарушалась и к полудню исчезла без следа, разрушенная скрежетом и звоном, доносящимся от двери камеры. Кто-то пришел!

Отец?

Вскочив на ноги, Тредэйн обернулся на звук. Внизу двери отворилось маленькое окошко. В камеру протолкнули поднос с кувшином, миской и ломтем черного хлеба. На мгновение появилась человеческая рука с грязными ногтями. Потом рука исчезла, и оконце закрылось.

В тот же миг Тред оказался на коленях перед дверью, колотя кулаком в закрывшийся ставень и зовя невидимого тюремщика.

Ответа не было. Тюремщик то ли был глух, то ли не желал его слышать, а быть может, и то и другое вместе. Поняв, что кричать бесполезно, мальчик обратил внимание на поднос. В кувшине оказалась вода, в миске — сероватая овсянка, а кусок хоть и черствого хлеба был солидного размера. Пленнику Сердца Света приходилось опасаться многого, но голодная смерть ему определенно не грозила.

Ничто на свете не способно отбить аппетит у тринадцатилетнего мальчишки. Тред в несколько секунд опустошил миску, глотнул воды и вгрызся в краюху, оставив от нее только пару корок. Корки он решил оставить на случай, если проголодается до обеда.

А может, к тому времени он уже будет на свободе, дома. Освобождение необъяснимо затягивалось, но наверняка уже скоро. А тем временем… чем бы заняться? Опять комбинациями Чоркана?

Ему не удалось сосредоточиться. Варианты комбинаций бессмысленно прыгали в голове. Несмотря на все усилия, сомнения и страхи возвращались. Одна за другой тянулись унылые минуты.

Где он?

Как видно, что-то усложнилось. Но это не надолго.

Комбинации Чоркана не помогали. Мысленно пожав плечами, мальчик встал и принялся мерить камеру шагами. Взад-вперед, всего несколько коротких шагов в каждую сторону. Каменные стены смыкаются со всех сторон. Он подошел к окну, подтянулся, выглянул сквозь решетку.

Туман немного рассеялся. Стали видны лодочки, скользившие по серебристой реке Фолез, дома на дальнем берегу, купол дворца дрефа и острый шпиль Дылды — самой высокой городской башни с часами. По улицам спешили прохожие, некоторые из них были совсем близко. Если закричать, его наверняка услышат.

Мальчик заставил себя оторваться от окна. Снова хотелось есть. Он жадно сжевал оставшиеся корки и сел, прижавшись спиной к влажной стене и приготовившись ждать.

Хромая, проходили часы. К тому времени, когда колокол Дылды объявил второй час дня, в животе у мальчика снова бурчало. Ему в первый раз пришло в голову, что утренний паек рассчитан на весь день до ужина.

Но к ужину его давно здесь не будет.

Тредэйн, как умел, развлекался умственными и физическими упражнениями, головоломками и шарадами, даже от скуки попробовал сплетать и завязывать в узелки грязную солому и мучительно пытался постигнуть искусство Гленниан ЛиТарнграв создавать мелодию из ничего. Но в нем не было музыки.