Константин Мзареулов - Зачарованный мир

– Потом поджечь? – деловито спросил Шамшиадад.

– Обязательно подпалим. Но сначала соберем все улики.

Брезгливо перешагивая через груды трупов, он направился к выходу. Впереди него гнали небольшую кучку пленных трое офицеров мухабарата, один из которых был тяжело ранен, но стойко держался на ногах. Сумукдиар на ходу заживил его раны целебным заклинанием, и немолодой мухабаратчик скупо поблагодарил джадугяра – среди бывалых воинов сентиментальность не в чести.

У разбитых в щепы дверей капища агабека встретили обеспокоенные Нимдад, Ахундбала, Пушок и еще много старых знакомых, пришедших нынче утром из Ганлыбеля. При виде Сумука их лица просветлели, друзья заговорили все сразу, приветствуя командующего. Он устало пожимал тянувшиеся с разных сторон руки, хлопал товарищей по плечам и объяснял: мол, это сражение уже завершилось и можно временно успокоиться. Потом джадугяр приказал расставить вокруг капища караулы, а магов послал внутрь – помогать при обыске.

– Ищите и собирайте любые волшебные предметы, – наставлял он. – Жалко же, если эти ценности станут добычей огня.

– Соберем, эфенди, – соглашаясь, закивал Агакиши. – А куда их потом?

– Поделим по-честному, – пообещал Сумук. – Не бойтесь, никого не обижу.

Подходили командиры полков и племенных войск, где-то поблизости мелькало очень довольное лицо Фаранаха, отряд которого без боя вышел из шахристана и захватил все стенобойные машины. Горуглу, Табардан и Муканна-старший ходили чуть ли не в обнимку, как неразлучные старые друзья-приятели. Это была идиллия единения по случаю полной победы, которой не суждено быть долговечной, но пока все были счастливы, а ведь жизнь состоит именно из таких вот малых радостей, ради коих только и стоит жить.

По всем законам людского разума Сумукдиару следовало бы сейчас предаваться бурному веселью вместе с остальными, только не мог он отделаться от грустных мыслей. Слишком уж ясно понимал гирканец, что триумф сегодняшний был ничтожным эпизодом на фоне грандиозной борьбы, развернувшейся на всех бесчисленных ярусах мироздания. А еще он предвидел, как по прошествии совсем недолгого времени триумфаторы вспомнят вопрос, который во все эпохи был самым тяжелым для справедливого и устраивающего многих решения.

И хоть не хотелось о том думать, а придется, ибо не может государство, пусть даже карликовое, существовать без монарха, а претендентов на престол было предостаточно… Однако не видел Сумукдиар среди них истинного вождя, которого примет народ.

Ночь после победы он провел тяжко, но весело и с немалой пользой – в подвалах Самшитового замка, помогая офицерам мухабарата допрашивать регентов Черного Храма. Магические усилия прилагать почти не пришлось: пленники сами с готовностью спешили выложить все, что знали, и даже то, о чем не знали. Видимо, глупые людишки надеялись таким образом заслужить помилование. Беда лишь, что известно им было не так уж много.

Регенты без утайки указывали тайные логовища своих банд, называли имена жрецов и главарей опорных пунктов в разных концах эмирата. Однако никто из них, даже сам Абуфалос, понятия не имели о том, что больше всего интересовало сейчас Сумукдиара, – о дальнейших планах Тангри-Хана.

Допрос Черного Пророка джадугяр отложил напоследок, чтобы получить предварительно показания других подследственных. Золотая пластинка в рамке мелодично позванивала, впитывая торопливые признания Абуфалоса. и ослепительно сверкали черные глаза Шамшиадада, когда Гара Пейгамбар рассказывал о закопанных в тайных местах сокровищах. Только самого главного не мог или не хотел поведать верховный жрец Иблисова капища.

– Мы никому не желали зла, – жалобно скулил Абуфалос. – Замысел был великий и возвышенный – объединить весь мир под владычеством высшей силы, озарить заблудшие души негасимым сиянием истинного знания о сути…

– И для этого надлежало истребить тысячи непокорных по всему Средиморью, убивать джадугяров и хранителей мудрости, лгать и сеять вражду между племенами? – язвительно осведомился Шамши, прожигая пленника ненавидящим взглядом. – Не слишком ли дорогая цена за сомнительное счастье прозябать под твоей властью?

Щуплый урод в черном балахоне съежился, словно под ударами бича, потом пробормотал едва слышно:

– Люди смертны… Чуть раньше, чуть позже – один конец. Зато в потустороннем мире их ожидало вечное блаженство садов преисподней.