Magenta - Покровители

— Говоришь, никогда не делал минет? — недоверчиво спросил Снейп.

— А что это такое? — удивился Гарри.

— Святая простота, — простонал Северус. — А как называется то, что ты мне сделал?

— Что, плохо сделал? — встревожился Гарри.

— Слишком хорошо, — ухмыльнулся Снейп. Он уже начал понимать, в какой плоскости лежат способности мальчишки. Он потер плечо со следами зубов Гарри.

— Ой, я не хотел, Северус, — мальчик увидел, что прокусил плечо учителя почти до крови. — Где моя палочка? — оглянулся он.

— Не залечивай. Пусть останется. На память.

— У тебя навалом шрамов «на память», — сказал Гарри, облизав выступившую на плече кровь. — Особенно на спине. Тебя что, кнутом били?

— Вроде того, — Снейп не захотел развивать тему. — Пойдем в душ, Гарри.

*

Гарри начал понимать, что все трудности только начинаются. Самым худшим было это постоянное ежедневное притворство. Скрывать от друзей, где он пропадает, с кем встречается, о чем думает. Сначала все казалось приключением, игрой. Он смотрел на друзей с оттенком превосходства, чувствуя себя взрослым и опытным. Но временами он отчего-то ощущал себя ребенком, и ему казалось, что Северус для него почти как отец. Ему хотелось принести ему свои детские горести и переживания, но он сдерживался из страха показаться глупым мальчишкой и потерять его любовь.

Как Северус так живет, думал он. Все время что-то скрывать, притворяться не тем, кто ты есть. Одна роль для Дамблдора, другая для Риддла. Он начал звать Вольдеморта Риддлом, как Снейп. «Не демонизируй его, он на самом деле просто человек. Жестокий – да, гнусный – да. Но он человек, а не дьявол, как бы ему этого ни хотелось. Пока он не нашел способ стать бессмертным. Не бойся его, потому что он человек. Но и не недооценивай его, Гарри, потому что он злой человек», — вспомнил Гарри слова Северуса.

Гарри не любил что-то скрывать. Но его любовь к учителю была тайной. Он должен был играть свою роль, чтобы не выдать своего друга ни единым словом. «В следующем году мне будет шестнадцать. Тогда Северуса не смогут посадить за совращение малолетних, разве что могут уволить», — думал он.

Собственное совершеннолетие казалось Гарри таким далеким, что он старался ничего не загадывать. Он не знал, доживет ли вообще до этого дня. Он жил моментом, жил каждым днем, благодарный за маленькие радости их любви. Северус и не говорил, что он его любит. Гарри много раз очень хотел ему сказать ему о своих чувствах, но не решался. Однажды Рон объяснил ему, что маги не бросаются словом “любовь”. Этим они отличаются от магглов, которые давно затрепали и обесценили это слово. Для мага сказать «Я тебя люблю» равнозначно заклинанию, такому как присяга на верность, и даже сильнее. «Это будет означать, что ради этого человека ты готов пойти под Аваду», — сказал Рон. Гарри вроде бы понял, что тот имел в виду, но все равно очень хотел сказать Северусу о своем чувстве.

Сегодня они собирались попрактиковаться в окклюменции, до того как Северус отправится в Норвегию. Гарри немного нервничал. Их прошлые занятия он вспоминал как кошмар. Наверное, это было одним из самых плохих его воспоминаний — чертовы занятия чертовой окклюменцией. Снейп его тогда ненавидел, наверное. Обозвал и его, и Сириуса сентиментальными придурками! Не говоря о том, чем все эти занятия кончились… Гарри тогда ничему не научился. Только понял, что у каждого свой метод защиты от вторжения… У Дамблдора один способ, у Снейпа — совсем другой. Гарри летом придумал собственный способ. Если он сейчас не сработает, то Снейп будет опять навязывать ему свой шпионский метод. Он подумал, как это трудно — прятать свои чувства, скрывать свои эмоции, притворяться… А у него вечно все на лице написано. Но он понимал, что надо спрятать их любовь. От Волдеморта, от Дамблдора, от всех.

Гарри сразу почувствовал, что Снейп не в духе. Наверное, он тоже вспомнил их уроки. Они выпили по чашке кофе почти в полном молчании.

— Гарри, — задумчиво сказал профессор. — Перед тем, как мы начнем, я хочу сказать тебе, что… был тогда неправ.

Гарри открыл рот. «Неужели он сейчас извинится?» — не поверил он.

— Да ладно, — улыбнулся Гарри. — Я тебя простил.

Брови Снейпа взлетели вверх.

— Не понял?.. В каком смысле, простил?

— Да ну, — махнул рукой Гарри. — А я было подумал, у тебя совесть проснулась…

— Что ты несешь, — раздраженно сказал Снейп.

— А что ты тогда имеешь в виду? — удивился мальчик.

— Моя тактика была ошибочной, Гарри. Моя окклюменция хороша для такого, как я. Она срабатывала с Риддлом, потому что он хорошо знал меня. Я не мог бы выставить на обозрение Риддлу какие-то сентиментальные слюни, потому что эти слюни — признак слабости. По крайней мере для меня. Пусть говорят, что у меня скверный характер, но не в моей привычке пускать слюни. Если я позволю себе поддаться эмоциям, меня уничтожат, раздавят, и неизвестно, кто это сделает первым, Дамблдор или Риддл. А тот, кто играет на наших слабостях, знает все наши уязвимые места, — всегда имеет преимущество, знает, куда бить, и выходит в итоге победителем. У меня мои слабости, Гарри, у тебя – твои. А что такое слабости, если разобраться? Это то, за что ты сам себя внутренне осуждаешь, что ненавидишь в себе, считаешь грешным или неправильным. То, что не дает тебе жить спокойно. Если ты знаешь, что в тебе есть нечто, что мешает, ты должен избавиться от этого. Или спрятать, или уничтожить. Ты меня понимаешь, Гарри?