Виктор Исьемини - Львы и Драконы

Новорожденный тролленыш беспорядочно шевелил конечностями, моргал и тихо курлыкал, разглядывая серую степь, крошечные зеркальца луж от горизонта до горизонта и сверкающую сталью колонну — альдийско войско, возвращающееся из Гонзора домой.

Ингви пребывал в прекрасном расположении духа — поход окончен, победа полная, даже орки довольны бескровным походом «по местам боевой славы» знаменитых предков. В сущности, эти «порождения Тьмы» не так уж кровожадны, как утверждает молва. Несколько разочарованы остались эльфы, которым не довелось всласть «повеселиться», то есть пожечь и подраться. Ну что ж, на то и война, на войне так не бывает, чтобы все оказывались удовлетворены одинаково. В общем, поход завершился наилучшим образом, и король, покачиваясь в седле, с удовольствием прислушивался к разговору Фильки с Кендагом.

— А что с маршалом ок-Икерном стряслось, не слыхал, жаба? Я заметил, ты Валента расспрашивал.

— Слыхал, хорек лесной, расспрашивал и слыхал.

— Ну?

— Что «ну»?

— Что с Бородой? Говори уже!

— Он в битве с коня упал, башкой сильно треснулся. Рехнулся поэтому, совсем тронутый стал.

— Нет, погоди! Это же не он, а сам Алекиан рехнулся и тронутый стал. Ты путаешь.

— Ничего не путаю. Кто за Империю, тот псих!

— Эй, жаба, ты сам-то понял, что сказал?

— А что я сказал, хорек ты вонючий?

— Ты сказал тост! Доставай флягу, не жмись!.. Ну… Кто за Империю, тот псих!

— Кто за Империю, тот псих хуже эльфа!

Ингви расхохотался — не выдержал.

— Весело тебе? — пробурчала вампиресса.

— Да. А ты чего грустишь? Эй, чародей!

Вентис пришпорил лошадку и приблизился к королю.

— Послушай, колдун, принцессе грустно. Развесели ее… И кстати! Время пришло, тебе пора продемонстрировать, на что способны твои ученики. Давай!

— Кто за Империю, тот псих! — донеслось сзади.

— Кто за Империю, тот псих!

Вентис склонился в седле:

— Как будет угодно вашему величеству.

Маг отъехал к группе учеников. Ребятам так понравилось таскать «демонские» доспехи, что многие и теперь щеголяли в них, гордо поглядывая из-под крылатых шлемов. Вентис позвал подмастерьев и съехал с ними в сторону, освобождая дорогу пешим оркам, марширующим следом. Спустя несколько минут представление началось — Вентис хлопнул в ладоши и звонкий щелчок прокатился по степи над остановившимися от удивления воинами. Поверх голов сгрудившихся колдунов, над шлемами, украшенными темными крылышками вознеслись один за другим два иллюзорных зверя — багрово-красный лев и серебристо-белый дракон, серые точки редких снежинок пролетали сквозь них. В сером небе гигантские звери сцепились, закружились, беззвучно ударяясь друг в дружку. У молодых чародеев не хватало пока что умения изобразить толком схватку геральдических хищников, но и так выглядело вполне внушительно. Орки, задирали головы, придерживая руками шлемы, чтоб лучше разглядеть представление.

Вентис резко вскинул ладони — из широких рукавов мантии вырвались стремительные потоки — птицы, воробьи и вороны вперемежку, взвились, закружились, обернули дерущихся льва и дракона мельтешащим коконом. Придворный чародей заметно превосходил учеников и умением, и талантом: его произведения выглядели совершенно живыми, хотя и не издавали ни звука. Вертящийся ком вдруг словно взорвался, рассыпаясь каскадом радужных пылинок, светящихся и искрящихся в свете проглянувшего внезапно солнца…

Из сверкающего облака магической пыли выпорхнула единственная птица, не сгинувшая по окончании представления — белый голубь, трепеща хрупкими крылышками, полетел к далекому горизонту, куда-то не северо-восток…

Орки одобрительно загомонили, Ингви несколько раз хлопнул в ладоши и улыбнулся.

Вентис, подъехав к королю, снова поклонился. Сдержанно и с достоинством — маг знал, что угодил.

— Отлично, — похвалил Ингви. — А голубь, как я понимаю, реальный? Магически изготовленный, но обладающий материальным телом?

— Да, ваше величество. Но этого я пока что ученикам не преподавал, их звери были…

— Иллюзиями. Я заметил. Отлично, маг. Ты справился.

— А куда улетела птичка? — поинтересовалась Ннаонна.

— Будет лететь, — пожал плечами Вентис, — пока не иссякнет вложенная в нее мана. Белый голубь — символ надежды. Быть может, кому-то сейчас позарез нужна капля надежды… и он увидит моего голубя… быть может.

Парень поднялся с конвульсивно вздрагивающего тела, сплюнул кровью (оказывается, от натуги прокусил губу), подобрал увесистую дубину задушенного разбойника и побрел к дороге. Потом, отдышавшись немного, пошел скорей. Потом побежал.