Лазель: Дети Луны

— В поместье есть лаборатория? — тотчас оживился Северус.

— Конечно. Поболее, чем в Хогвартсе. Можешь обставить, как считаешь нужным, не оглядываясь ни на прошлый порядок, ни на средства.

— Я вообще-то не нищий, — нахмурился Снейп.

— Как и я, — улыбнулся Гарри. — А вместе так вообще круче Малфоев. Но ты теперь Поттер, забыл? Поэтому, все мое — твое. И если мы будем жить вместе, то логично, что твои желания равнозначны моим. Я хочу, чтобы поместье действительно стало нашим домом, где удобно и комфортно обоим.

— Не припомню, чтобы кто-то когда-то проявлял такую заботу обо мне, — проговорил Северус чуть дрогнувшим голосом. — Спасибо.

— За такое не благодарят. Это же само собой разумеющееся. Я люблю тебя.

— Мой дорогой.

Снейп поцеловал партнера. Собственные признания давались ему нелегко, так как зельевар был человеком действия, а не слов. К счастью, Гарри все чувствовал и так. И любовь Северуса, и безграничную нежность.

Несмотря на напряженную обстановку, Хогвартс оказался лучшим местом, чтобы спрятаться от назойливых репортеров. Слишком ошеломляющими для магического мира стали преступления Дамблдора и его подручных, и все жаждали подробностей.

Честно говоря, их было немало. В Визенгамоте шел массовый пересмотр дел, в министерстве спешно проверяли руководителей отделов на злоупотребление служебными полномочиями. И без разоблачений не обошлось. Двое ожидали суда под стражей. А одной из первых сенсационных новостей стало заключение нового собрания Визенгамота о том, что Гриндевальд достаточно провел в заключении. Его вина искуплена, и он может быть свободен при условии некоторых ограничений в магии.

Это решение, кажется, окончательно добило Дамблдора. Он пытался возражать, но его апелляции были слишком абсурдными. К тому же, по рассказам министра, кто-то из тюремщиков принес Альбусу номера последних газет и пачку гневных писем. То, что для магического мира он теперь предатель и мерзкий убийца, окончательно пошатнуло разум «величайшего светлого мага». Он дни напролет костерил всех на чем свет стоит, а когда уставал, то обхватывал себя руками и выл. Даже собрался консилиум колдомедиков, дабы определить степень вменяемости осужденного, но в результате решили, что это нервное расстройство и глубокое разочарование в мире. Жаль, что не в себе.

Как бы там ни было, а исполнение приговора приближалось с неотвратимостью курьерского поезда.

Поттер не испытывал особого желания смотреть на казнь Дамблдора, но считал, что обязан сделать это. Снейп, конечно же, не оставил партнера в сем тяжелом испытании. Вот кого уговаривать не пришлось, так это Тома. Фадж и близнецы-адвокаты присутствовали по долгу службы, равно как и лорд Прюэтт. Каким-то чудом, для «достоверного отражения событий», в зал свершения правосудия проникла и Рита Скитер.

Альбус, хоть и приведенный в порядок по случаю, теперь больше всего походил на озлобленного старика, а не великого волшебника. Он все еще пытался выкрикивать какие-то проклятья Поттеру и остальным, но они оставались лишь словами бессильной ярости. Мощные и молчаливые невыразимцы приковали руки Дамблдора к специальным столбам. Тем временем лорд Прюэтт лично открыл ларец с артефактом, одновременно велев наблюдающим:

— Все встаньте у меня за спиной, и даже не вздумайте взглянуть на Горгону. Конечно, непоправимого с вами не случится, но последствия могут быть неприятными.

Никто не рискнул искушать судьбу, и все послушно столпились за главным невыразимцем. Тот же, отведя взгляд, достал сияющий серебром небольшой щит, лежащий в ларце лицевой частью вниз. Не зря. Выгравированный лик Горгоны казался живым. А когда Прюэтт произнес слова заклинания, змеи вместо волос и впрямь зашевелились, а Горгона открыла глаза. Они сияли, как драгоценные камни, и весь их свет был обращен на Дамблдора.

Смиренно принять свою участь Альбусу не позволила гордыня. Кажется, до последнего он сыпал проклятьями. Так Дамблдор и окаменел: со сжатой в кулак одной рукой и искаженным ненавистью лицом. Причем не белый мрамор стал ему последним одеянием, а черный. Душа тоже никуда не делась. Главный невыразимец деактивировал артефакт и убрал его в сундук, после чего подошел к статуе вплотную, из нее тотчас вылетело приведение и принялось рассказывать о своих грехах.

Правосудие свершилось. И, учитывая нрав Дамблдора, вещать ему о преступленьях хорошо если один век. После недолгого совещания заинтересованных лиц у министра было решено установить проклятую статую в Атриуме министерства, дабы позор Альбуса видели все. А также в назидание потомкам. Данный монумент снабдили короткой табличкой: «Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Возомнивший себя богом да будет каяться вечно».