Лариса Петровичева - Единственно верный

Андрей выругался и закрыл лицо ладонями. Дальше надеяться ему было не на что.

Никто не заметил, что притаившийся за занавесью в одной из лож Чистильщик наконец опустил направленный на Шани арбалет. Шеф-инквизитор сыграл выданную ему роль превосходно.

В столицу снова вводили войска. Если раньше армия обеспечивала порядок во время эпидемии, то теперь государь имел все основания опасаться бунта. Обвинительный приговор, вынесенный Андрею и его пособнице Нессе, ни для кого не стал неожиданностью, однако мало кого он смог убедить в виновности того, кто по-прежнему, несмотря на показания шеф-инквизитора, считался людьми Заступником на земле. К месту казни уже были подтянуты отборные армейские части, которые должны были не допустить насильственного освобождения приговоренных. Инквизиционная тюрьма была плотно оцеплена охранцами — в городе ходили упорные разговоры о том, что группа молодых дворян планирует огранизовать побег для своего кумира.

Андрей об этом ничего не знал. Он лежал в камере, слушал, как сочится по стене вода, и в голове у него было удивительно прохладно и пусто. Наверно он просто устал ждать и надеяться на людей и обстоятельства — теперь оставалось только взойти на костер и все закончить. Пусть так и будет; во всяком случае, эти люди, которые завтра поведут его с Нессой на казнь и будут смотреть, как огонь облизывает людей у позорного столба, — живы. И у них будут дети, любовь, ненависть, история — жизнь, которая никогда не перестает, но его, Андрея, в ней уже не случится.

Пускай, думал Андрей, слушая шаги бродящего по коридору караульного охранца. Доведись мне все переиграть, я бы все равно кинулся их лечить, все равно… В конце концов, я должен был умереть еще в Туннеле, но у меня все-таки были эти десять лет. Он услышал, как охранец остановился у камеры в конце коридора и спросил заключенную там Нессу:

— Что? Плачешь?

И она ответила ему так тихо, что Андрей едва разобрал:

— Умирать не хочется.

Охранец какое-то время молча постоял возле камеры Нессы, а потом вдруг резко развернулся и щелкнул каблуками по уставу: Андрей услышал уверенные шаги и шелест одежды.

— Желаю здравствовать, ваша бдительность! — подобострастно рявкнул охранец. — Докладываю: происшествий не обнаружено. Заключенные на своих местах.

— Я пришел принять у них исповеди, — голос Шани звучал безжизненно и ровно. — Покиньте коридор, но оставайтесь в здешних пределах.

— Так точно, ваша бдительность!

Анрей поднялся с лежака и увидел, как Шани входит в камеру Нессы. Некоторое время до Андрея доносилось какое-то невнятное бормотание, а потом Несса заплакала и залепетала что-то жалобно-обвиняющее. Как вы могли так с нами поступить — конечно, что еще можно услышать от женщины… Шани заговорил с ней ровным успокаивающим голосом, словно с совсем еще маленьким ребенком, боящимся темноты, и в конце Андрей услышал:

— Все будет хорошо. Поверь мне.

Вряд ли Несса поверила ему, но вскоре ее всхлипывания прекратились. До Андрея донеслась молитва к Заступнику, которую девушка читала вместе с шеф-инквизитором. Затем Шани произнес благословение и отпущение грехов и вышел в коридор. Раздался щелчок запирающего камеру замка; Андрей отступил от решетки и, опустившись на свой лежак, устало закрыл глаза.

— Hola, — услышал он. — ¿Cómo estás?

— Mi caso es muy malo, — ответил Андрей и продолжал уже по-русски: — Я почти забыл испанский, извини.

Охранец, возясь с замком в камеру Андрея, смотрел на Шани с удивлением близким к безграничному: будучи родом из аальхарнской глухомани, он и не предполагал, что люди умеют говорить на каких-то языках кроме его родного.

— Ничего страшного, — сказал Шани, проходя в камеру и осторожно усаживаясь на край лежака. Парадную мантию он уже сменил на штатский камзол, из кармана которого высовывался потертый край Послания Заступника. — Кстати, из этой самой камеры я тогда и сбежал…

Да уж, подумал Андрей, пожалуй, этой эпохе нужна как раз такая личность. Безрассудный авантюрист невероятной отваги, который сражается за себя до последнего. Я бы, например, никуда не побежал — сидел бы, как приготовленное на убой животное, и ждал смерти. Впрочем, я так и сижу. И это не мое место и не мое время.

— Молодец, — безразлично ответил Андрей. — Знаешь, пожалуй, не надо отпускать мои грехи. Я не слишком верующий.

— Я тоже, — заметил Шани и повторил: — Я тоже.

С пару минут они провели молча, а потом Шани словно бы набрался решимости и проговорил: