cygne - История Мародеров

* * *

- Неправда! ЭТО НЕПРАВДА! Такого просто не может быть! - Ремус впервые жизни так кричал. Да еще и на кого? На Дамблдора.

Но тот только устало и сочувствующе смотрел на него, даже не пытаясь успокоить. И только когда Ремус выдохся и замолчал, он тихо произнес:

- Я понимаю твои чувства, Ремус. Но по-другому это никак не объяснить.

- НЕТ! - Ремус упрямо замотал головой.

- Он был их Хранителем. Только он мог сказать Волдеморту адрес. Никто другой.

- Не может этого быть! - уже совсем тихо отчаянно произнес Ремус. - Это же Сириус! Ну, как вы не понимаете?

- Я понимаю, - Дамблдор печально покачал головой. - Кроме очевидного обстоятельства, что Блэк был Хранителем тайны, у нас есть свидетельства маглов, которые видели, как он убивал Питера.

Ремус закрыл уши руками и затряс головой, не желая слушать, не желая понимать. Как, ну как мог стать предателем Сириус?! Сириус! Который всегда был готов за Джеймса отдать собственную жизнь! Сердце кричало, что это неправда, не хотело верить в предательство.

Но под натиском доводов разума оно постепенно отступало с болезненным стоном. Почему?! Как могло такое случиться?! Мир, в котором существовала дружба и любовь, разваливался на куски. Теперь Ремус уже никогда и никому не сможет поверить. Потому что кому верить, если даже такие становятся предателями?

Ремус пошел на суд, сам не зная зачем, может, чтобы убедиться в последний раз. Собственно суда как такового и не было. Просто прилюдно был зачитан приговор.

- Сириус Орион Блэк, вы обвиняетесь в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть и в убийстве Питера Петтигрю и двенадцати маглов. И приговариваетесь к пожизненному заключению в Азкабане.

В бледном окаменевшем лице Сириуса ничто не дрогнуло. Он словно и не слышал ничего и ему было абсолютно все равно, какой приговор ему вынесли. Ремус пытался поймать его взгляд, но безрезультатно. Сириус смотрел куда-то вдаль, явно ничего не видя перед собой. Когда-то живые веселые глаза были пустыми и безжизненными.

И когда за аврорами, выводившими Сириуса из зала суда, с металлическим лязгом захлопнулась дверь, Ремус едва подавил желание взвыть в полный голос, потому что жизнь для него закончилась. Ушла вместе с Джеймсом и Лили и их теплым гостеприимным домом, ушла вместе с неловким, но милым Питером, ушла вместе с верным Сириусом. Осталось лишь существование.

Эпилог

Гнев и горе - все проходит, вслед зиме глядит весна,

Будет время для апреля после мартовских ветров,

Лишь бы сбылось все, что снилось, стал бы мир не так суров.

Год за годом повторяясь, время прямо держит путь.

Можно все начать сначала, ничего нельзя вернуть.

«Так бывает»

Незадолго до свадьбы Гарри решил наведаться в Годрикову лощину. Он ни разу не возвращался туда с тех пор, как они с Гермионой побывали там, когда искали крестражи. Тогда он так и не решился зайти в полуразрушенный дом и теперь собирался исправить это упущение.

Дом нисколько не изменился за это время. Все так же разросшаяся живая изгородь окружала его, все так же обломки валялись вокруг, а правая половина второго этажа была напрочь снесена. Только теперь была весна и дом не был покрыт снегом. Гарри, помедлив немного у заржавевшей калитки, решительно толкнул ее и вошел внутрь. Пробравшись сквозь высокую траву, заполонившую когда-то, наверное, красивый и ухоженный сад, он открыл входную дверь, которая подалась со скрипом.

Перед ним предстала гостиная, полностью разрушенная. Повсюду валялись обломки снесенного потолка и покореженной мебели. И все это уже успел увить разросшийся плющ. Мельком оглядевшись, Гарри пробрался в ту часть дома, которая уцелела.

И, войдя в какую-то комнату, он понял, что это была спальня. Спальня родителей… Вещи, покрытые толстым слоем пыли, оставались все на своих местах нетронутыми. Гарри медленно прошелся по комнате. Кровать, покрытая красным пледом, небольшой столик с зеркалом, еще один столик, украшенный красивой резьбой. Все в гриффиндорских тонах. На резном столике лежит фотография - родители в день их свадьбы. Счастливые, улыбающиеся, они махали ему со старого снимка. Наверное, на дом наложено какое-то заклинание, чтобы вещи не портились с течением времени. Гарри вздохнул и огляделся, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы ему рассказать о родителях.

Он порылся в ящиках стола, нашел там какие-то безделушки, среди которых чудной красоты заколка, сделанная в виде переплетенных цветов. Наверное, мама когда-то ее носила. И вдруг взгляд его наткнулся на альбом. Красивый альбом в бархатном переплете, потускневшем от времени. Гарри смахнул с него пыль и обнаружил на обложке старательно выведенные слова: «Альбом Лили Поттер». Гарри судорожно вздохнул и, опустившись на кровать, дрожащей рукой открыл его. На первой странице красовалась еще одна надпись: «Мои мальчики». Перевернув ее, Гарри замер и медленно опустился на кровать, не в силах отвести взгляда от рисунка. На нем четверо мальчишек кидались друг в друга охапками осенних листьев, бегая по двору, в котором Гарри узнал школьный. Рисунок был настолько живой, что казалось, мальчики вот-вот зашевелятся. Здесь они были еще совсем дети. Наверное, первый курс.