MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 4

И будет право, абсолютно право. А ему останется только поправить - уже на ощупь - серебристо-зелёный шарф на шее и велеть кому-нибудь из толпы прихлебателей сменить зеркало, потому что это сломалось, какая жалость!

Гарри отчаянно хотелось плакать, но Малфой непременно очнулся бы в тот самый момент, когда Гарри начал бы развозить солёное и горячее по щекам. Конечно, тогда он получил бы своё давно заслуженное Круцио; но Гарри-то от этого легче не стало бы. Совсем.

И это было, пожалуй, самым обидным.

- Morsmordre! - голос рядом - незнакомый, срывающийся - вырвал Гарри из полузабытья рядом с бессознательным телом Малфоя.

Рон и Гермиона так и не пришли, хотя полянка была совсем близко от того места, где Рон споткнулся о корень.

Что-то огромное, зелёное - опять зелёное! - сверкающее выросло над деревьями, словно кто-то очень-очень быстро надувал большущий - как дирижабль, пожалуй - воздушный шар. Это был колоссального размера череп, составленный из мелких изумрудных звёзд; из оскаленного рта высовывалась змея - как уродливая пародия на язык. Череп парил в светло-зелёной дымке, поднимаясь всё выше и выше, и, будь он белым, он показался бы Гарри новым созведием на ночном небе.

Череда негромких хлопков наполнила тишину, и на поляне материализовалось около двадцати магов с палочками наизготовку. Волоски по всему позвоночнику Гарри предостерегающе вздыбились, и он бросился на землю плашмя, чудом ухитрившись попасть мимо лужи собственной рвоты.

- STUPEFY!! - взревело сразу двадцать глоток, и Гарри похвалил себя за умение довериться чувству опасности - лучи Ступефаев проносились в нескольких сантиметрах над ним, шевеля волосы подобием ветра.

Он перекатился на спину, не дожидаясь, пока они прицелятся поточнее, и сел.

- Стойте! - закричал кто-то, и Гарри с некоторым запозданием опознал мистера Уизли. - Это же Гарри?

- Какой ещё Гарри? - хмуро поинтересовался кто-то вовсе незнакомый.

- Гарри Поттер!

- Поттер?

- Гарри Поттер?

- Что он здесь делает?

- Ты создал Чёрную Метку?! - рявкнул мистер Крауч, уже виденный Гарри сегодня. Это был не столько вопрос, сколько обвинение, какое могли бы выплюнуть на суде над закоренелым убийцей и садистом.

- Барти, опомнись, это же ребёнок! - возразила какая-то ведьма в шерстяном халате.

- Кроме того, это же Гарри Поттер! - укоризненно добавил мистер Уизли. - Ты считаешь, он способен поддерживать Сам-Знаешь-Кого?

На Гарри навалилось усталое отупение; невыплаканные слёзы жгли глаза, и больше всего ему хотелось уткнуться носом в подушку и заснуть. Он безучастно следил за тем, как за деревьями находят Винки, домового эльфа, сегодня занимавшую в Высшей ложе место для своего хозяина - как выяснилось, Барти Крауча, как у неё находят его палочку, которой он не пользовался после окончания матча, так что не мог сказать определённо, была ли она с ним там, как приводят, спохватившись, в чувство, Драко Малфоя, и как тот закатывает форменный скандал, требуя немедленно казнить гадкого Поттера самой смертной из всех казней, и как блондину деликатно указывают на то, что палочки у Гарри не было, а без палочки только Альбус Дамблдор может колдовать, и, стало быть, он, Малфой, сам по себе упал в обморок - ещё и напомнили про то, что он «наивный и непосредственный», а также легко пугается…

Мистер Крауч как раз торжественно выгонял Винки, а та плакала и просила хозяина позволить ей остаться, когда Гарри понял, насколько ему всё это осточертело. Голоса отдалялись, высокое чёрное небо с белыми слепящими точками звёзд и серебряной до неправдоподобности, как сикль, луной, качалось и отдалялось тоже. «Пора послать всех туда, куда многие и по собственной воле ходят… и пойти спать, мать вашу».

Никто не заметил, как он встал и скрылся за деревьями, прихватив с собой свою палочку. В старой палатке-квартире пахло кошками, как в доме такой же старой миссис Фигг, одной из самых невыносимых обитателей Литтл-Уингинга, но Гарри не был против. Ему смертельно хотелось спать, чем он и занялся. Всю ночь ему снился слизеринский флаг, и змея на нём то и дело обзаводилась вместилищем-черепом.

Глава 3.

Эта любовь

Такая неистовая,

Такая хрупкая

И такая нежная...

Эта любовь

Такая хорошая

И безбрежная,

Как небосвод голубой,

И такая плохая,

Словно погода,

Когда погода бывает плохой...

Эта любовь,

Такая верная,

Радостная и прекрасная...