MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 5

- Тем не менее, на практике получается месть, - мягко возразил Седрик. - Ему очень больно.

- Седрик, можно, мы не будем о нём говорить? - умоляюще попросил Гарри. - Я так тосковал по тебе летом…

- Хорошо, - сдался Седрик. - Сейчас я скажу тебе ещё несколько фраз, и на этом закроем тему. Не забывай, что Блейз Забини три раза спасал тебе жизнь - помимо его мотивов, можно упомянуть то, что это создаёт определённый магический долг между тобой и им. Он тебя не обязывает ни к чему определённому, но всё же связывает вас крепче, чем просто одноклассников. И ещё одно: я у тебя сейчас есть. А у Блейза никого нет. Я встречался после смерти с Девоном Забини и знаю, что у него нет возможности навещать брата ни во сне, ни наяву.

Это сравнение было как удар под дых; Гарри задохнулся. Если Девон столько же значил для Забини, сколько Седрик для Гарри… если хотя бы десятую часть того… в конце концов, сам-то Гарри убил Барти Крауча, а Забини так и не выполнил угрозу убить его, хотя и обещал ещё после первого курса… чувство вины за совершенное случайно убийство набросилось на Гарри с ожесточением, как месяц не кормленый аллигатор.

- Я не хотел его убивать, - губы Гарри дрожали. «Если ты сейчас разревёшься, я пойду и побьюсь твоей дурной башкой об стенку», - яростно пообещал Гарри самому себе.

- Я знаю, что не хотел, - ласково отозвался Седрик. - Но всё же помни о любви.

- Не работает твоя теория, - Гарри почти обиженно шмыгнул носом. - Я любил Билла, и что?..

- Он чувствовал необходимость быть с тобой, и был этим напуган, - отозвался Седрик. - Он не хотел попадать от тебя в зависимость. Поэтому поспешил предать тебя, пока ещё мог. А обратить внимание на Флёр ему было легче, чем на кого-то другого - она усиленно пользовалась своим вейловским обаянием, чтобы заинтересовать его. Она просто подвернулась ему под руку. По сути, она точно так же обманута, как ты.

- И откуда ты всё знаешь? - Гарри решительно сменил тему.

- Мы, призраки, очень интересуемся сплетнями из мира живых, - улыбнулся Седрик. - Не умирай как можно дольше, котёнок. Здесь достаточно скучно, чтобы заниматься доморощенным психоанализом, как самый распоследний внештатный корреспондент «Пророка».

Гарри рассмеялся.

- Держу пари, Рита Скитер и у вас бы не скучала…

- Наверняка, - согласился Седрик.

Они сели на пустой стол Хаффлпаффа; так странно было быть здесь в сумерках, в тишине и покое.

- А за порогом этого Зала есть что-нибудь?

- Именно этого - вряд ли, - покачал головой Седрик. - Ты и я создали это место, чтобы разговаривать. Зачем бы нам ещё коридоры, башни и прочее разное?

- Низачем, - Гарри готов был соглашаться со всем, что скажет Седрик. - А следующей ночью ты придёшь?

- Вряд ли, - Седрик беззаботно болтал ногами в воздухе. - Мне можно это далеко не каждый день, а только если у меня что-то важное к тебе… и если я действительно тебе нужен… погоди, я знаю, ты хочешь сказать, что я тебе всегда нужен, но это всё-таки не так. Я ведь мёртв, а ты жив. Об этом тоже никогда не забывай - ради меня, хорошо? Поэтому готовься, что встречи наши будут редкими и полными моих мудрых нравоучений.

- Нравоучений? - Гарри разулыбался до ушей. - Спорим, ты не умеешь их читать?

Седрик безнадёжно махнул рукой; в тёмно-серых, почти таких же, как при жизни, глазах плясали задорные искорки.

- Даже спорить не буду - всё равно проиграю…

Постепенно разговор их увял, потому что о том, что мог рассказать Гарри, Седрик уже знал, и сам он не мог рассказать ничего определённого о загробном мире - просто не мог подобрать подходящих слов, ограничившись туманным, но искренним «В своё время сам всё увидишь, котёнок». Они просто сидели рядом, бок о бок; рука Седрика лежала на плечах Гарри, и под этой невесомой, бесплотной защитой ему было по-настоящему уютно и спокойно.

- Рассвет уже был, - Седрик нарушил тишину после долгих часов совместного молчания, говорившего больше, чем километры слов. - Мне пора уходить, а тебе - просыпаться…

Гарри хотел умолять Седрика остаться, хотел вцепиться в него и просить не уходить, пока не наступит снова ночь, хотел просто-напросто позорно расплакаться - но ни слова не проскользнуло между разомкнувшимися было губами, и единственным движением Гарри было то, что он поднял правую руку и обнял Седрика за плечи. Через две минуты очертания Седрика начали таять, размываться, и рука Гарри уже безо всякого сопротивления упала на столешницу.

- Здесь больше нечего делать, - решил Гарри вслух, и пустынный Большой зал померк.