Ольга Онойко - Север Москвы

— Но появятся, — пообещала Люба и умолкла.

Что-то шевелилось под кожей ее горла. Любе не требовалось переводить дыхание: у ялийфирр чудовищный объем легких. Но ее выматывала необходимость произносить гласные. Она часто делала паузы.

— Это как? — спросил Миша.

— Все совместились. Не только мы. Дома. Метро. Вы тоже. Вы только не поняли.

— Мы что, тоже эльфы? — в голосе Миши звучало плохо скрытое отвращение.

Рот Любы выгнулся. Это была не усмешка, а другая, непонятная гримаса.

— Много существ, — ответила она. — Есть много разных. Ты… не ялийфирр. А Вика — да.

В первый момент я не то что не поверила ушам — я просто этого не услышала. Слова прошли мимо сознания. Я увидела, как Миша уставился на меня круглыми глазами. Я заметила подобие усмешки на лице Любы. Я спросила:

— Что такое?

— Ялийфирр, — прошелестела Люба. — Вика, ты — ялийфирр.

Я помотала головой:

— Ну и шутки у вас.

— Ты — ялийфирр, — повторила Люба. — И ты изменишься, когда совместишься.

Я обиделась и разозлилась. По-моему, это была плохая шутка. Мне не понравилось.

— Вранье, — сказала я. — Все, кому положено, уже изменились. Даже Астра перестала расти.

— Нет, — Люба смотрела мне в глаза. Если бы у стоматологического бура был взгляд, он был бы именно таким. — Нет. Дома изменились раньше, потому что в них раньше… никого не было. Никто не сопротивлялся. Люди будут сопротивляться. Долго.

Я пожала плечами.

— Я тебе не верю.

— Это глупо, — сказала Люба.

— Если бы я была эльфом, я бы как-нибудь это чувствовала.

— Сопротивлялась, — лицо Любы исказилось в зубастой ухмылке.

— Вика, — вдруг сказал Миша.

Голос его звучал странно. У меня мурашки по коже побежали. Я быстро обернулась к нему. Вид у Миши был виноватый. Нервными механическими движениями он достал сигарету и стиснул так, что она раскрошилась.

— Вика, — сказал он, — ты… Вообще-то ты правда эльф.

Я хотела ответить «и ты туда же!», но ответила только:

— Что?

— Мне Лапа сказала, — жалобно выговорил Миша. — Я сначала решил, она напутала чего-то.

— Миша, что ты несешь?

Он вздохнул и повесил голову.

— Вика, — сказал он. — У тебя даже взгляд такой же.

Тут меня осенило.

— А те двое, — спросила я, — которые приезжали к Астре. Они за мной приезжали?

Люба едва слышно просвистела что-то на своем языке. Потом ответила:

— Посмотреть.

— Ясно.

Я поднялась и вскинула на плечо рюкзак.

— Я думаю, что вы все ошиблись, — сказала я. — И Лапа что-то напутала. Люба, расческу я отдам Валентине Петровне и скажу все так, как ты просила. Миша, пошли. Лапа нас ждет.

— Пошли, — грустно согласился Миша.

Он запалил мятую сигарету и встал. Люба тоже встала, выпрямившись во весь колоссальный рост. Ее тень упала на меня. Из горла ялийфирр вырвался едва слышный короткий скрежет. Послышался цокот копыт: равнодушная лошадь тронулась с места и подошла к хозяйке.

Люба пыталась говорить в голос. Я слышала, как это ей трудно: на свист и шипение срывался каждый слог.

— Ты… вер-р-р… неш-ш-шь… с-с-ся…

Я пожала плечами.