Дмитрий Алкар - Тени Реальности 2. Час Быка

— Баронесса, замечены крупные силы местных… Около тысячи вооруженных разумных. Судя по всему среди них есть маги. Они целенаправленно приближаются к городу.

— Кто? — Скрипнула сжавшейся в кулак ладонью Алуайа.

— По признакам — силуры. Если позволите заметить — похоже, что это нечто вроде партизанского отряда. Либо они отступают к этим землям, не зная, что они были захвачены их противниками…

Алуайа на мгновение замерла, размышляя, после чего изрекла, пробасив из-под маски.

— Подождать, заманить к стенам нашего города — и разгромить. Нам без разницы, какой род разумных претендует на власть земель Цитадели. Впрочем, они любопытны. Поэтому пленных брать разрешаю. Они могут пополнить ряды наших слуг. В конце концов, они привыкли к кастам… Вот и будут низшей — если захотят. — Алуайа замерла, показывая что аудиенция окончена.

— Спасибо за указания, Баронесса. Еще один вопрос — Вы будете возглавлять наши силы?

Она задумалась, после чего коротко бросила:

— Нет.

В конце концов, на что нужны слуги, если они сами не в силах справиться с выполнением ее приказаний?

Сидя на крыше одного из высотных зданий Столицы, приваливаюсь к бетонному выступу, разглядывая огни ночного города. Холодный ветер треплет остатки моих волос, забирается под одежду, под балахон, пытаясь сжать в ледяных объятиях тело. Мыслей в голове практически нет — и это радует. Не нужны они перед акцией по захвату одного из редких артефактов нашего мира. Спасибо Ави, он как всегда полезен и смог вызнать про одного «частного коллекционера». Интересно даже, сколько людей ему пришлось для этого запытать и оставить гнить, в ожидании каких-нибудь ритуалов, в подвалах нашего особняка?

Еще есть немного времени до начала операции. И вообще — еще есть немного временя. До чего? И от чего?

Уловив как Ксана, устроившаяся рядом, и завернувшаяся в черное сари, оставив открытыми лишь голову и кисти рук, достает пачку сигарет, вытягиваю одну из пачки в ее руках. Хмыкнув, вытягиваю и вторую, протягивая ей.

Она слегка дергает плечом, наклонив голову. Вспышка пламени — огонек бензиновой зажигалки осветил часть ее лица и белых волос, ниспадающих на скулу. Затянувшись, она откидывает голову на бетонную конструкцию, замирая. Я подношу огонек к своему лицу, втягивая в легкие новый дым.

Зажигалка с тихим щелчком закрывается и исчезает в поясном кармашке балахона. Медленно пытаюсь размышлять — кто она? Но останавливаю ход мысли тут же, до ее вербализации. Какая разница? Я знаю, что все идет к нужному финалу — вот и всё, что необходимо вербализировать.

Сигареты слегка потрескивают, зажатые между губ. Единственное, что мерно освещает ее и меня, немного, чуть-чуть, — это затяжки, заставляющие разгораться в бумажных цилиндрах тлеющий табак.

— Я всегда хотел немногого. Как жаль, что во плоти это может случиться только на мгновение и большой ценой.

Кто из нас это сказал? Не знаю.

— Лишь упав, можно подняться, я всегда так считал.

А это кто сказал? Не важно.

Темнота вокруг меняет реальность, ненадолго, но какая разница. Ведь в этом состоянии нет времени, хотя оно и мчится вокруг с бешеной скоростью, сворачивая сроки и обязательства в один пульсирующий клубок.

Наклоняю свое мерзкое лицо к ее щеке, раскуривая свою начавшую тухнуть от ветра сигарету отее. А говорил ли кто-то вообще что-нибудь — вот что имеет значение. И живы ли мы в этот момент, или только тени двух фигур отпечатались на реальности ныне вне времени и пространства? В любом случае, существует только здесь и сейчас.

Раздается треск сигнала из маленькой коробочки, с ноготь пальца, закрепленной у меня на поясе.

— Ави дает сигнал. Пора. Время вышло.

— Ты знаешь, что сейчас произошло?

Спрашивает фигура, к плечу которой, как будто сотканной изо льда, прислоняюсь я.

— Догадываюсь. Но не скажу.

— Я тоже. Идём.

Поднявшись на ноги, я прячу руки в широкие карманы, выплевывая сигарету из щели рта на бетонную поверхность. Слабый огонек тут же тухнет, сметенный порывом ветра.

Идем к перекрытию, заранее перекинутому под видом ремонта к крыше соседнего «стеклянного» здания. Теперь я вижу все вновь как обычно. Даже жалко, но время сожалений прошло уже довольно давно, их не должно быть. Вот и Ксана — она, ступив на решетчатую поверхность тропы над улицей далеко внизу, роняет недокуренную сигарету сквозь крупные ячейки ржавого металла. Она, подхваченная ветром, вспыхивает в полете и уносится вниз, к живым людям, идущим, запозднившись, по своим делам из офисов.