Генри Олди - Сборник Чистая фэнтези

Внутри, в желудке, щебетали съеденные куропатки и думали тресковые мозги.

Сани сместились с плеч на удивительное брюхо, звон бубенцов усилился. В мочках ушей проклюнулись ростки: миг, другой, и плети буйного вьюнка упали на борзых, оплетая их побегами с ярко-алыми цветами. Собаки взвыли, Фитюк выругался и с удивлением отметил, что голос его стал похож на кряканье селезня в брачный сезон…

– Минута истекла!

– Я помню, Ваше Величество!

Вернув Фитюка на прежнее место и возвратив ему привычный облик, Тибальд Гудзик раскланивался. С лица парня не сходила торжествующая ухмылка.

– Ваша очередь, Сильвестр! – объявил его величество, икая от смеха.

Тибальд выпятил грудь.

– Я к вашим услугам, наставник!

– Мне надо подумать, – мрачно уведомил Фитюк.

– Разумеется, – согласился король. – Возраст имеет свои привилегии. Но не слишком долго: мы ждем…

Понимая, что время течет водой сквозь пальцы, что король может разгневаться, а лицо и без того потеряно навеки, Фитюк тем не менее вместо поиска нужных заклинаний думал о всяких пустяках. Соревноваться с молодым прохвостом? Бесполезно. Сразу видно, кому назначен триумф, а кому – пинок под зад. Возраст – не тетка. Да и таланты у нас простые, сельские, мы в Универмагах не обучались. Юный враль горазд пыль в глаза пускать, но дело, скажем честно, разумеет. Авось и наша крупица в его мастерстве сыщется.

И на том, елки-метелки, спасибо.

Главное, пусть Фильку на кухне накормят… А мы сыты по горло, грех жаловаться. Куропатку за похабный флажок, кулебяку за брюхатый полет – равный обмен, если по-нашенски, по-простецки…

Фитюк молчал, время шло, а напротив, белый как мел, стоял Тильберт Гудзик. Сдернув берет и комкая головной убор в кулаке. Переминаясь с ноги на ногу. Морщась, прикусив нижнюю губу и сдвигая брови все теснее, все болезненней, до жалкой складки на переносице. Словно каждая секунда смывала возраст с его лица, превращая самоуверенного молодца в мальчишку, давно потерянного за пластами дней.

Посторонний зритель согласился бы держать пари на что угодно, что мальчишка боится.

До колик.

До рези в животе.

До смертной икоты.

– Ну, я это… – начал Фитюк, ища слова, чтобы подвести итог. – Это, значит…

Но его перебили.

– Я проиграл! Наставник, я проиграл! Удостоверяю свой проигрыш перед их… перед ихними величествами… перед достопочтенной публикой…

И совсем уж по-детски:

– Не надо! Сдаюсь!

Король Серджио Романтик от изумления встал из кресла. Его величество недоумевал: что произошло? Радоваться надо или огорчаться? Миловать или карать? Нас обманули или доставили удовольствие?

– Наши победили, – отчетливо произнес в тишине Арчибальд Тюхпен, Потрошитель Драконов, заговорив второй раз за весь пир. – Столица пролетает, как демон над храмом.

И его величество согласился.

Столица пролетает.

Это даже лучше, чем потеха над старым деревенским колдуном.

Простите! – над нашим верноподданным, истинным мэтром Высокой Науки, невзирая на годы, способным дать укорот любому желторотому хлыщу.

Да, именно так.

– Дядько Сил! Дядько! Гости к нам!

На сей раз Сильвестр Фитюк отрываться от дела не стал. Ну, гости. Обождут. Колдун поставил последний стежок, завязал узелок, откусил остаток нитки крепкими, растущими вкривь и вкось зубами – и лишь после этого глянул в сторону калитки. За калиткой топтался, сотрясая землю, кудлатый детина. В нем Фитюк без труда признал королевского псаря, немого Гервасия.