Корнелия Функе - Чернильная смерть

В конце концов Фариду открыла Брианна. Она уже две недели работала у Орфея, а Сырная Голова, кажется, и не подозревал, чья дочь стирает ему белье и чистит кастрюли. Орфей вообще мало что замечал вокруг.

Брианна молча впустила его, и он так же молча прошел мимо. У них не было слов друг для друга, кроме тех, которые невозможно выговорить: «Мой отец умер из-за тебя. Из-за тебя он оставил нас с матерью, все из-за тебя». Каждую слезинку своей матери Брианна ставила в счет Фариду, она сказала ему об этом злым шепотом в первый же день, когда они встретились у Орфея: «Каждую, слышишь, каждую!» И сейчас он затылком чувствовал ее ненавидящий взгляд.

— Где ты шлялся? — Осс перехватил Фарида, надеявшегося неслышно прошмыгнуть к своей койке в подполе. Пролаза зашипел и спрыгнул наземь. Осс успел пнуть зверька так, что чуть не переломал ему ребра. — Хозяин уже раз сто про тебя спрашивал! Заставил искать тебя по всему городу! Я из-за тебя полночи не спал!

— Да ладно, ты только и делаешь, что спишь.

Осс ударил его кулаком в лицо.

— Попридержи язык! Пошли, хозяин ждет!

Служанка, встретившаяся им на лестнице, покраснела, пропуская Фарида. Как бишь ее зовут? Дана? Милая девочка, вечно отложит Фариду кусочек мяса посочнее, когда Осс, бывало, сожрет его ужин. Фарид за это иногда целовал ее на кухне. Но она была далеко не так красива, как Мегги. Или Брианна.

— Надеюсь, мне позволят отколотить тебя хорошенько! — прошипел Осс на ухо Фариду, занося руку, чтобы постучаться в рабочий кабинет Орфея.

Так называл эту комнату сам Орфей, хотя гораздо чаще он тискал здесь очередную служанку или обжирался яствами, которые кухарка готовила для него в любое время дня и ночи. Но сейчас он и в самом деле сидел за письменным столом, низко склонившись над листом бумаги, а два стеклянных человечка за его спиной приглушенными голосами препирались о том, как лучше размешивать чернила — слева направо или справа налево. Это были два брата — Сланец и Халцедон, разные, как день и ночь. Халцедон, старший, обожал командовать младшим братом и поучать его. Фариду, глядя на них, хотелось свернуть Халцедону стеклянную шею. У него было целых два старших брата, и отчасти из-за них он сбежал из родительского дома к разбойникам.

— Заткнитесь! — прикрикнул Орфей на стеклянных человечков. — Что за нелепые создания! Слева направо, справа налево! Смотрите не забрызгайте мне стол!

Халцедон укоризненно посмотрел на Сланца — доигрался, мол! Если кто и брызгает чернилами на хозяйский стол, то уж конечно младший брат! — и погрузился в мрачное молчание. Орфей продолжал писать.

«Фарид, ты должен научиться читать», — постоянно твердила Мегги. Несколько букв он с ее помощью уже заучил, хоть и не без труда. М — «медведь», Р — «разбойники», М — «Мегги», Ф — «Фарид» и С… С — «Сажерук». Остальные путались у него в голове. Да и как можно запомнить всю эту мелочь с завитушками с разных сторон? А О У И К Т Н П… У него голова начинала болеть от одного их вида. И все же придется их выучить! Ведь иначе он так и не узнает, пытается ли Орфей на самом деле вернуть Сажерука.

— Чушь, бессвязная чушь! — Орфей оттолкнул Сланца, пытавшегося посыпать написанное песком, и с ненавистью разорвал лист на мелкие клочки.

Фарид наблюдал такие сцены постоянно. Орфей редко бывал доволен своей работой. Он комкал, рвал, с руганью бросал в огонь исписанную бумагу, грозил стеклянным человечкам, напивался. Но когда работа ему удавалась, он делался еще невыносимее — раздувался, как индюк, разъезжал по Омбре с видом владетельного принца, целовал служанок наглыми влажными губами и заявлял, что равных ему нет. «Пусть называют старика Чернильным Шелкопрядом! — орал он на весь дом. — Большего он и не заслужил, этот ремесленник! Зато я — я волшебник, маг. Чернильный Маг — вот как меня надо называть! И меня будут так называть!»

Но сегодня магия, похоже, опять не клеилась.

— Лягушачье кваканье! Сорочья стрекотня! Слова-жестянки! — бранился он, не поднимая головы. — Словесная каша! Да, Орфей, сегодня ты мараешь бумагу словесной кашей — жидкой, недосоленной, склизкой кашей!

Стеклянные человечки торопливо спустились по ножкам письменного стола и принялись разглаживать скомканные обрывки.

— Хозяин! Мальчишка вернулся! — Осс умел изображать раболепие, как никто. Голос Дуботряса кланялся и прогибался так же легко, как его огромное тело, но пальцы сжимали затылок Фарида, как железные клещи.

Орфей недовольно обернулся и уставился на Фарида, словно нашел наконец причину своих неудач.