Корнелия Функе - Чернильная смерть

Смирение. Смирение и покорность. У Мо не было к этому способностей. «А в другом мире ты это замечал, Мортимер? — спрашивал он себя. — Опусти голову, держись не слишком прямо, дай им возможность посмотреть на тебя сверху вниз, хотя ты и выше ростом. Притворись, будто не видишь ничего противоестественного в том, что одни хозяйничают, а другие работают».

Это было нелегко.

— Так ты, значит, переплетчик, которого ждет Бальбулус, — сказал один из стражников, разглядывая его черный наряд. — А что это были за шуточки с мальчишкой? Тебе что, не нравятся наши позорные столбы?

Ниже голову, Мортимер! Давай-давай! Пусть видят, что ты их боишься. Забудь свою ярость, забудь мальчишку и его всхлипы.

— Больше этого не повторится.

— Конечно! Просто он не здешний! — поспешно вставил Фенолио. — Ему нужно привыкнуть к стилю правления нашего нового наместника. А сейчас, если можно, пропустите нас — Бальбулус очень не любит, когда опаздывают! — и, отвесив стражникам поклон, он потащил Мо за собой.

Замок Омбры… Как не забыть обо всем, ступив на широкий двор. Перед глазами Мо вставали одна за другой сцены из книги Фенолио, разыгравшиеся здесь.

— Уф, насилу ноги унесли! — прошептал старик, когда они ставили лошадь в конюшне. — Надеюсь, больше мне не придется напоминать: ты сейчас переплетчик! Попробуй еще раз сыграть в Перепела — и ты покойник. Проклятье, Мортимер, зря я согласился провести тебя сюда. Ты только посмотри, сколько тут солдат. Можно подумать, мы во Дворце Ночи!

— Нет, разница все же есть, уверяю тебя, — возразил Мо, стараясь не видеть голов на колах, выставленных на крепостной стене.

Среди этих страшных трофеев были двое людей Черного Принца, но он не узнал бы мертвых, если бы не слышал от Силача об их судьбе.

— Я представлял себе этот замок иначе, когда читал твою книгу! — тихо сказал он Фенолио.

— Не трави душу! — мрачно откликнулся Фенолио. — Сперва Козимо распорядился все тут перестроить, а теперь еще Зяблик руку приложил. Они посчищали со стен гнезда золотых пересмешников! А посмотри только на сараи, которые они тут нагородили для награбленного добра! Интересно, Змееглав уже заметил, что до Дворца Ночи доходит малая часть? Если да, то его шурина ждут крупные неприятности!

— Да, Зяблик здорово обнаглел. — Мо опустил голову при виде шедших навстречу конюхов — тоже вооруженных. «Если меня здесь узнают, нож не поможет!» — подумал он. — Мы пару раз перехватывали возы, отправлявшиеся во Дворец Ночи. Добыча была не ахти.

Фенолио уставился на него:

— Так ты и вправду!..

— Что?

Старик тревожно оглянулся, но, кажется, за ними никто не следил.

— Ну… делаешь то, о чем поется в песнях! То есть эти песни, как правило, не бог весть что, но Перепел все же мой персонаж… Каково это — быть им? Что ты чувствуешь, играя эту роль?

Мимо прошла служанка с двумя зарезанными гусями. Кровь капала на землю. Мо отвернулся.

— Играя? Ты думаешь, это все еще игра?

Это прозвучало резче, чем ему хотелось.

Он сейчас дорого бы дал, чтобы прочесть мысли Фенолио. Кто знает, может быть, в один прекрасный день он и правда их прочтет — черным по белому на бумаге — и найдет там себя, опутанного коконом слов, будто муха в сети старого паука.

— Не спорю, игра стала рискованной, но я рад, что ты взял на себя эту роль. Ведь я был прав! Этому миру действительно нужен Пе…

Мо предостерегающе посмотрел на него. Мимо прошагали солдаты, и Фенолио не договорил имени, которое не так давно впервые написал на листе бумаги. Зато улыбка, с которой он посмотрел вслед вооруженным молодцам, была улыбкой человека, заложившего бомбу в доме своих врагов и наслаждающегося их неведением.

Опасный старик.

Мо заметил, что и внутренняя часть замка выглядит теперь не так, как было описано у Фенолио. Он тихо произнес знакомые слова: Этот сад разбила жена Жирного Герцога, устав жить среди серых камней. Она посадила здесь заморские цветы, чей аромат пробуждал мечты о дальних странах, незнакомых городах и горах, где живут драконы. Она развела златогрудых птичек, мерцавших в листве деревьев, словно оперенные плоды и раздобыла саженцев из самого сердца Непроходимой Чащи, чьи листья умели разговаривать с луной .