Корнелия Функе - Чернильная смерть

— Куда вы направляетесь, хозяин? — робко спросил Халцедон. — Назад в Омбру?

— Что нам там делать? — отозвался Орфей, глядя на темные склоны, заслонявшие путь на север.

На север… Он понятия не имел, что ждет его там. Фенолио не написал об этих краях ни слова, как и о многом другом в Чернильном мире, — именно потому он и пойдет на север. Горы со снежными шапками и пустынными склонами выглядели не слишком приветливо. Но это лучше, чем возвращаться в Омбру, принадлежащую теперь Виоланте и Перепелу. Пусть треклятый переплетчик провалится в ад, в самый большой котел с кипящей смолой! А Сажерук пусть вмерзнет в вечный лед, чтобы предательские пальцы стали как стеклянные и с хрустом отломились один за другим!

Орфей в последний раз обернулся на мост. Вон они бегут, солдаты Серебряного князя! И от кого отважные воины так драпают? От двух человек и их белых ангелов-хранителей! И от раздутого трупа своего повелителя!

— Хозяин, вы не могли бы посадить меня на плечо? Что, если я выпаду из кармана? — жалобно пропищал Халцедон.

— Тогда мне понадобится новый стеклянный человечек! — ответил Орфей, поворачивая к лесу.

На север. В края, не описанные пером. «Да, — думал он, тяжело подымаясь по крутому склону, может быть, там найдется место, покорное моим словам».

Меч Свистуна вошел глубоко, но Брианна многому научилась у матери, хотя и предпочитала петь песни Уродине, а не разводить травы на каменистых грядках.

— Плечо заживет, — сказала она, перевязывая рану.

А вот от птицы Резе уже не избавиться — это Волшебный Язык знал не хуже Сажерука.

Свистун очень старался отправить Перепела в царство мертвых вслед за своим господином. Мо был ранен в плечо и левую руку. Но в конце концов Среброносый все же сам отправился вслед за Змееглавом, и Сажерук предал огню его труп, как и тело его хозяина.

Виоланта, очень бледная, стояла рядом с Волшебным Языком, пока Змееглав и Свистун превращались в пепел. Она выглядела такой юной, словно оставила несколько лет в яме, куда ее бросил отец, и по-детски растерянной. Наконец она повернулась спиной к огню, пожравшему ее отца, и Сажерук впервые увидел, как она обнимает за плечи сына — странного мальчика, которого по-прежнему никто не любил, хотя он спас их всех. Даже Волшебный Язык с его добрым сердцем не чувствовал к малышу симпатии (Сажерук видел это по его лицу), хотя и стыдился этого.

Из юных солдат Виоланты в живых осталось чуть больше десятка. Они отыскали их в подземных застенках. Зато солдаты Змееглава исчезли все до одного, как и Белые Женщины. На берегу остались пустые палатки, черная карета и несколько бесхозных лошадей. Якопо уверял, что рыбы-людоеды, которых развел его прадед, вынырнули из воды и сожрали несколько человек, бежавших по мосту. Ни Виоланта, ни Волшебный Язык ему не поверили, но Сажерук вышел на мост и нашел на влажных камнях несколько переливающихся чешуек размером с липовый лист. Поэтому они покинули Озерный замок по туннелю, через который проник Свистун.

Когда они вышли на берег, шел снег, и замок у них за спиной скрылся за хороводами снежинок, словно растворившись в белизне. Вокруг было так тихо, будто все слова иссякли и все, что можно было рассказать в этом мире, рассказано до конца. Сажерук нашел следы Орфея в замерзшем прибрежном иле. Волшебный Язык посмотрел на лес, к которому они вели, словно все еще слышал внутри голос Орфея.

— Я предпочел бы знать, что он мертв, — тихо сказал он.

— Очень разумно, — заметил Сажерук. — Но с этим мы, к сожалению, опоздали.

Он искал Орфея после того, как погиб Свистун, но Четвероглазого уже и след простыл, как и Пальчика. Мир казался таким светлым в это холодное утро и у всех у них было так легко на сердце! Но тьма осталась и еще расскажет свою часть истории.

Они поймали лошадей, брошенных людьми Змееглава. Волшебный Язык торопился, несмотря на слабость от ран. «Давай спасем хотя бы наших дочерей».