Генри Каттнер - Ярость

— Я спешу.

— Приходи через часик.

— Хорошо. И еще одно — ты единственный человек, который знает, что я молодой. — Сэм вытащил из кармана и нацепил свою клочковатую бороду.

— Все ясно. Проныре можно верить, малыш. Давай, заходи через час.

Сэм вышел.

В больнице он должен будет себя назвать. Помнят ли они о спекуляции с Колониями? Кто-нибудь может помнить. Раз в досье был рисунок сетчатки, значит могут быть и другие данные. Обычный человек, когда-то немного знакомый с Сэмом, мог бы подумать о случайном сходстве. Но в клинике его будут осматривать очень внимательно. Слишком внимательно, чтобы можно было понадеяться на маскировку под старичка — это ясно.

Тут до него дошло, что есть человек, который мог бы быть похож на него, не вызывая никаких подозрений. Причем человек как раз его лет. Сын!

Сына у него, правда, не было. Но мог бы быть — ведь каждому известно, что люди его сложения бессмертными не бывают. Так и про его тайну никто не узнает, и маскироваться почти не нужно.

Имя? Из глубин памяти, из мешанины прочитанных книг, прочитанных еще в той, старой жизни (а, кажется, прерванной лишь час назад) всплыло имя пророка Самуила. Старшего сына пророка звали Иоиль: «Имя старшего сына его Иоиль».

Имя как имя. Его зовут Иоиль Рид.

Тридцать пять минут спустя он стоял в приемном покое больницы, потрясенно выпучив глаза, не в состоянии пошевелиться, а обрывки мыслей в его мозгу судорожно пытались соединиться в нечто связное. Но одурение было полным и беспросветным. Единственное, на что он был способен, это глупо повторять. «Что? Что Вы сказали?»

Серьезный молодой человек за регистрационным столом терпеливо отвечал: «Этим утром мы выписали Вас как полностью вылечившегося».

Сэм открыл рот и закрыл его снова, не издав ни звука.

Молодой человек задумчиво посмотрел на него. «Амнезия? Такого у нас еще не было. Может быть, Вы поговорите с Вашим врачом?»

Сэм кивнул.

Они беседовали в тихой, прохладной комнате. «Шесть недель назад, — сказал врач, — Вас поместили сюда на лечение. Вас доставил человек, назвавшийся Эвансом и расписавшийся за Вас. Постоянный адрес он не указал, сказал, что он проездом и живет в отеле. Если хотите, можно попробовать его разыскать. Деньги были перечислены анонимно, еще до Вашего прибытия. На момент поступления у Вас было вполне приличное физическое состояние». Врач еще раз заглянул в регистрационный журнал. «Лечение было назначено правильно, поскольку у Вас было отравление Стимулятором Грез. Этим утром Вас выписали. Выглядели Вы вполне нормально. Выписки потребовал другой человек, хотя он тоже назвался Эвансом. Вот и все, что я могу сказать Вам, мистер Рид».

— Но, — Сэм обалдело потер лоб, — почему я ничего этого не помню? Что это значит? Может…

— К сожалению, на черном рынке есть слишком много препаратов, вызывающих амнезию. Вы выходили отсюда в очень приличном костюме, с сотней кредиток в кармане. Они были у Вас, когда Вы очнулись?

— Нет. Я…

— Вас, должно быть, ограбили.

— Да, я… конечно, да. — В голове у Сэма пронеслось, сколькими способами можно лишить человека памяти — от специального газа в миниатюрном баллончике до простого удара дубинкой по голове. Грабители редко бывают настолько щепетильны со своим клиентом, что обряжают его в старые лохмотья, но в остальном все выглядит достаточно правдоподобно.

За исключением того типа, ожидавшего, когда он проснется.

Он встал, все еще находясь в обалделом состоянии. «Я бы адрес мистера Эванса… если бы Вы так любезны…»

Адрес липовый, думал он, разглядывая бумажку с номером дома. Движущийся тротуар медленно уносил его все дальше от больницы. Кто бы ни выстроил эту цепочку таинственных происшествий, следы он замел тщательно.

Сорок лет назад кто-то вывел его из строя Стимулятором. Захария Харкер — вот кто, тут он не сомневался. Кедра Волтон подала сигнал, но за ее спиной стоял Захария. «Голос, голос Иаковлев, а руки Исавовы».

Наблюдал ли за ним Харкер все эти сорок лет? Или Кедра? Судя по рассказу врача, кто-то очень тщательно опекал его. Кто-то заплатил за его лечение, забрал из больницы, а потом ограбил и раздел — да так, что когда он проснулся, он был беспомощен, как новорожденный.

Беспомощнее! У новорожденного хоть есть законное право появиться на свет. Кстати, а с этим его уже не надуют! Сэма вдруг прямо расперло от гордости — если бы рядом с ним стоял настоящий Иоиль Рид, он был бы на голову выше своего отца, высокий, стройный, длинноногий и элегантный, как сам Захария. Бессмертный и происхождением, и телом. Голова просто шла кругом, когда он представлял свое будущее. Он думал о Проныре, и ему становилось страшно. С точки зрения его новых возможностей это напоминало судьбу собаки или кошки. Он понял — и это теперь нужно никогда не упускать из виду — что жизнь обычного человека слишком коротка.