Александр Розов - Дао Кенгуру

Накамура Иори кивнул, поправил свою шляпу и произнес:

– Вы знаете: атомная бомба может быть создана страной, готовой оплатить стоимость приготовления необходимого материала. Теперь, когда вы видели, что мы построили соответствующие фабрики, вы можете не сомневаться, что вся продукция этих фабрик, работающих двадцать четыре часа в день, может быть взорвана над вашей родиной. Мы просим вас подтвердить эти факты вашим лидерам и приложить все усилия, чтобы остановить разрушение и трату жизней, которое, будучи продолженным, может привести к полному разрушению всех ваших городов. Как ученые, мы будем сожалеть, о таком применении этого красивого открытия.

– О, боже… – выдохнул кто-то из репортеров среди возникшей мертвой тишины.

– Обалдеть! – прошептала новозеландка, стремительно отстукивая SMS с телефона.

– Э-э... – подавленно протянул репортер CNN, – …Это очень серьезное заявление.

– Да, – топ-координатор кивнул, – мы же собрались, чтобы обсудить серьезные вещи. Атомное оружие, это крайне серьезная вещь. Извините, как ваше имя?

– Э… Меня зовут Питер Джонсон, мистер Накамура.

– Замечательно, Питер-сан. Вы не возражаете против обращения в японском стиле?

– Э… Не возражаю, – ответил американец, затем быстро огляделся и, увидев, что все репортеры уже отправляют что-то со своих гаджетов, тоже незаметно нажал на своем коммуникаторе кнопку «отправить аудио-файл».

– Замечательно, – повторил топ-координатор, – и меня очень порадует, если вы будете называть меня Иори-сан. Вы согласны с таким уважительно-дружеским форматом?

Молодой американец слегка замялся, а потом растеряно ответил:

– Да, Иори-сан, я, в принципе, согласен, но угроза атомной бомбардировки США, мне кажется, может создать… Э… Некоторые препятствия дружбе.

– Сейчас, – пообещал Накамура, – я постараюсь развить тезис об атомной угрозе, чтобы исключить двойные толкования моей позиции. Я начну издалека. Как вам известно, я родился в Японии, в городе Убе, и прожил там полвека. На поезде от Убе до Хиросимы можно доехать за час, дорога очень красивая. В год выпуска из школы, весь наш класс поехал в Хиросиму на экскурсию и, конечно, мы посетили Мемориальный парк мира. Наверное, все вы знаете, что этот парк посвящен памяти жертв американской атомной бомбардировки 6 августа 1945 года. Создатели парка надеялись, что эта непостижимая трагедия моего народа может чему-то научить всех людей. По крайней мере, меня это многому научило. Мои школьные товарищи на обратном пути эмоционально делились впечатлениями. Представьте нас, тогда еще совсем юных мальчишек и девчонок, и не судите слишком строго из-за того, что я скажу сейчас. Многие говорили тогда о своей ненависти к Америке, неявно и несправедливо возлагая вину за бомбардировку на всех американцев. Многие видели в этом вину правителей Японии, маниакальные амбиции которых отчасти предопределили это ужасное событие. А у многих сложилось особое мнение. Мне представлялось, что главная причина заключена в желании одних людей доминировать над другими, и силовым путем навязывать им свои законы, как правило, безобразные, бездарные, и бесчеловечные. Не следует считать, что подобное желание свойственно только деспотичным политикам. На самом деле, оно пронизывает любое общество с номинальной пирамидой статусов. Не только политик, но и бизнесмен, или священник, или деятель искусства, или даже ученый, добравшись до какой-то ступени пирамиды, начинает вдруг получать извращенное удовольствия, пиная головы тех, кто оказался ниже его, и попал под его власть. Теперь, я расскажу, какой именно экспонат, размещенный в Мемориальном парке мира в Хиросиме, навел меня на эти мысли...

Тут топ-координатор сделал длинную паузу, а потом тихо сказал:

– Этим экспонатом был просто листок бумаги, письмо группы американских ученых – ядерщиков. Оно в нескольких экземплярах было сброшено в капсулах измерительной аппаратуры во время второй атомной бомбардировки, в Нагасаки. Я помню, как долго вчитывался в этот текст под стеклом, и пытался понять: что думали и чувствовали эти ученые, составляя такой текст? Насколько сильна была их мания доминирования, если совершенно затмила разум? Понятно, что это письмо не могло сыграть никакой роли в дальнейших событиях, и выражало лишь уродливый внутренний мир своих авторов. Я процитировал в начале ответа Питеру Джонсону центральный фрагмент этого письма. Теперь процитирую его заключительный абзац…