Елена Саринова - Практика по фольклору

— Ага-а, — еле слышно отозвался малец…

Дорога до Стольвига, уединенного поместья в нескольких милях от столичного тракта, заняла около трех часов. Под медовые переливы Надины, вежливые реплики Ивана и сопение из своего угла Фроша. Малец вообще ушел в «глубокое погружение». Так студент процесс психологического самокопания с элементами психологического самобичевания называет (на второе Иван особенно надеялся). А почему «до Стольвига»? На сей счет у их нечаянной знакомой были свои убойные аргументы: ужин, ночлег и любезно обещанный возврат на тракт сразу на ранней зорьке. По-моему, убедительно? Вот и Иван вполне убедился. Что же до весомого мнения Фроша, то тут… «глубокое погружение». Что еще с него взять? Да и отвлекать вовсе лишнее.

Само же поместье, двухэтажный каменный особняк с заглядывающими в высокие окна вековыми буками, студенту понравился. Хотя, жить здесь, среди этих древних деревьев, наверное, скучно. А кстати, кто здесь живет?

— Я и мой покровитель, — пожав плечиками, бросила ему Надина. А потом первой защелкала каблуками по пустынному мраморному холлу. — Тиция! У нас гости! Ужин — через полчаса! — пустота ответила тишиной. Иван сглотнул голодную слюну. Фрош еще больше насупился. Но, в указанный срок гостей ждало застолье. И, по-прежнему, одинокая хозяйка, торчащая на положенном почетном месте. — Присаживайтесь… Мое чутье подсказывает, в последний раз вы ели…

— В обед, — оп-па, выплыл из своего «погружения» подросток. — Мы ели в обед.

Надина удивленно выгнула бровь:

— А скажите мне, Фрош: ваше имя, оно что-то означает?

— Ничего интересного. Просто, «лягушка» в переводе с одного из исходных, — закинул в рот виноградину малец.

— Ага, — пальчиками отломила хлеб от булочки Надина. — Так я и думала.

— Я тоже думаю: не имя — мечта.

— Ну, к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается.

— А что? Болото? Лягушки еще в прудах живут. У вас есть пруд?

— Пруд?.. Да. Если хотите, можем после ужина прогуляться, — прищурилась через стол девушка и, наконец, отправила кусок по назначению. Иван же, глядя на этот обмен любезностями, тихо обалдевал. Нет, ну хозяйка их, сразу видно — пальчик в рот положишь, оближет и схряпает. А Фрош то, Фрош! И откуда что взялось? Хотя, вспоминая их собственный последний «разговор»… — О, а вот и наше жаркое. Приятного всем аппетита.

— Взаимно.

— И вам не пода…

— Фрош!

— И вам… того же…

Мягкая постель. Чистое тело. Сытый желудок и нуль мыслей в голове. Что еще надо для счастья? Наверное, надо, но, об этом лучше не думать. Особенно после того, как нос к носу столкнулся с огромным портретом таинственного местного «покровителя». Хотя, для столичного студента, пару раз ради расширения кругозора, забегавшего на открытые заседания в главный судебный зал страны (один раз судили чидалийского шпиона, второй — аристократа, проигравшего в кости собственную тещу), личность сия напрочь теряет всякую тайну. Но, хоб побери, мужику лет десять, как шестьдесят и он — даже не маг… «…к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается…». В общем, «портрет» и здесь знаком… А остальное, точно, лишние мысли… И уж, если не спится, то лучше поразмышлять, например о том, где взять пятую сказку для полноценного отчета по практике или…

— Иван.

— Мать же тво… Надина? — да, студент Вичнюк, далеко вам еще до столичного ловеласа. У них такие слова произносятся, как констатация неизбежного факта, а не в виде вопроса дрожащим от удивления голосом. — Надина… — исправившись, прочистил наш герой горло и, подобрав одеяло, сел… А что там дальше то эти, как их, говорят, когда к ним ТАКИЕ девушки сами приходят?

— Иван, я думаю, слова и причины будут лишними, кроме одной, — все сказала и сделала сама девушка. — И эта причина вполне очевидна, — скользнув рукой по голому мужскому торсу, решила она сей факт удостоверить.

— Надина, а как же…

— Молчи. Можешь закрыть глаза и представить себе…

— Кого?

— Кого? — замерла соблазнительница в дюйме от студенческих губ. — Лягушку с пруда… Жареную, — и, качнувшись назад, выдернула из волос гребень, — Если Я тебя не устраиваю, — обдал через мгновенье Ивана аромат дурманящих травяных благовоний.

Ну, студент Вичнюк, долго ты еще будешь позорить закаленный образ столичного ловеласа?..

— Ты — самая прекрасная из всех, кого я когда-то встречал, — запустил он руки в рыжую гриву девушки.

— А поворотись ко, чувырла!

— Мать же твою, альма матер. Фрош!