Елена Саринова: Мир оранжевой акварелью

Я опустила взгляд на собственные босые пальцы, торчащие сейчас из травы в соблазнительно выгодной диспозиции (между расставленными братскими ногами) и… великодушно вздохнула:

— Ладно: на счет «три».

— Три!

— Ботало! — подскочив с земли, ухватилась я руками за нижнюю ветку оливы. — Я все равно быстрее.

— Как же, — пропыхтел с противоположной стороны Арс. — Вот, если б ты языком цеплялась, то уже на макушке была.

— Сам ты… Ай! Руку!

— Да как бы не так! Изыди, нечистая!

— Дурак! Люса тебя, богохамца, не слышит! Ай!.. О-ой… — пирог предательски разломился и, приложившись по дороге о пару веток, ушел прямиком в траву. Мы с Арсом угрюмо уставились друг на друга. — И ведь все из-за тебя.

— Не канючь. Трава то — чистая. После дождя.

— Я с травы есть не буду.

— Да? — глянул брат вниз и, вдруг, ухмыльнулся. — А уже и не успеешь. Приятной трапезы, Хвостик!

Пес, секунду назад подоспевший к нашему утерянному сокровищу, мотнул закрученной «кличкой». Арс расплылся в торжествующей улыбке.

— Вот только не надо! — тут же дошло до меня. — Ну и что, что это — твоя собака. Она в сражении не участвовала.

— Потому что в засаде сидела, — резонно заметил со своей ветки стратег. А потом поднес к голубым глазам пятерню. — О! Сколько у меня варенья.

— Ботало.

— И тебе приятной трапезы.

Вот на том наш принципиальный бой и закончился — вылизыванием пальцев на шершавых ветках оливы с обеих сторон от дупла. Правда, никто из нас место решающей битвы покидать не спешил, увлекшись новым занятием.

Мы в детстве с Арсением, вообще жили занятно. Хотя, порою не дружно. Как и положено близнецам. Вот только с собственным полом иногда выходила неразбериха — окружающие частенько в нем путались. Нет, на: «Парнишки, отойдите ко от лотка!», я предположим, не оскорблялась. Ведь все детство пробегала в коротких штанах с помочью через плечо. Хуже случалось, когда моего «мужественного» братца, вдруг, принимали за девчонку. Арс тут же надувался лягушкой и старательным басом выдавал: «Сам ты — дура в щетине». Я же ошалевшему незнакомцу поясняла: «Он, просто, миленький у нас очень. Да ведь, Арсеньюшка?» И тогда доставалось и мне. Правда, если догонит. А, лет с семи разница стала проявляться ощутимее — моими пшеничными косичками и выгоревшим ежиком Арса. Да и платья пришлось носить (мне). Хотя бы, в гимназию. Тоже, кстати, раздельную.

Что же касалось родителей, то они любили нас всякими, полагая удвоенным даром или проклятьем, в зависимости от того, что наша парочка вытворяла. Хотя, чаще, вторым и мама. Потому как отца мы с Арсом видели редко. Да у нас половина Канделверди аналогично живет: главы местных семейств, либо — рыбаки, либо — моряки, либо, как наш отец — морские торговцы. Пропахшие солью вперемешку с потом и табаком. Вот по этому запаху я отца и запомнила. А еще по серому кителю с золотыми нашивками, означающему «частный торговец-судовладелец под юридической защитой Его Королевского Величества — правителя Чидалии, Пятидолья и девяти Божьих скал». Очень красиво звучит. Жаль, что не от всего эта «защита» оберегает…

— А Люса на ужин курицу щиплет.

— Это не курица, а петух. Гляди, перья у него — чернильно-синие. У куриц таких не бывает.

— Ха! Зато у них зеленые бывают, — перевесился ко мне через ствол Арс. — В красные звездочки.

— Подумаешь. Зато красиво получилось. А то, что Люса потом через забор от страха перемахнула, так это от… — вспоминая цитату из маэстро, скосилась я в густую листву. — эстетической тупости, вот. Желтая то ее не так уже напуга…

— Зоя.

— Чего?

— А к маме кто-то пришел, — прищурился брат в распахнутое окно кабинета, видное с этого дерева, лучше остальных. Я тоже вгляделась в далекий комнатный полумрак:

— Угу. Точно.

Сам по себе факт визита удивления не вызвал — мама часто в отсутствие отца вела его скопившиеся дела. Поэтому вначале мы лишь попытались с братом опознать в невысоком мужчине с зачесанной назад шевелюрой и солидным носом, знакомого. Но, через пару минут мама, вдруг, резко встав из-за стола, направилась к окну. Мужчина немедля последовал за ней, а еще через мгновенье сад огласился громким отчаянным криком.

Мы с братом летели в дом со всех ног. Мне тогда показалось — я земли в прыжке не коснулась:

— Мама!

— Что случилось?!

Она развернулась к нам от подоконника и, сделав пару шагов вглубь комнаты, оперлась на спинку высокого отцовского кресла:

— Дети… Дети, ваш отец умер. И… вот этот мессир принес нам весть…