Михаил Михеев - Призрак неведомой войны

Утром, когда Артуру все же передали, что Карина жаждет его видеть, он пришел. Не сразу, что характерно, сначала завершил свои непонятные дела, но потом все же явился — как всегда, чистый, отвратительно бодрый, что девушка, практически не спавшая этой ночью, ощущала буквально всей кожей, и, главное, веселый. С чего у него такое настроение, Карина даже выяснять не стала — было у нее стойкое подозрение, что ответа не будет, а если и будет, то объяснений она попросту не поймет. Все же юмор киборга во многом очень резко отличался от юмора обычных людей, и то, что казалось ему веселым, причем веселье при этом являлось как бы само собой разумеющимся, для остальных было непонятным, а то и неприятным. Словом, заострять эту тему девушка не стала, да и настроение было не то. Зато поинтересовалась, чем же таким Артур был занят, что даже сегодня до нее больше часа добирался. Ответ ее обескуражил — вместо того чтобы идти к ней, киборг, оказывается, Вольфгана стрелять учил. Из чего? А он магу еще и оружие старинное подарил. Никому не дарил, той же Карине о том, чтобы дать ей легендарное оружие древних, не заикнулся даже, а Вольфгану подарил. За какие, интересно, заслуги? Впрочем, у Карины хватило осторожности удержаться от выяснения отношений — не та все же была ситуация, чтобы выказывать обиды, и не тот предстоял разговор.

А потом они все же… поговорили. Точнее, Карина обрисовала Артуру ситуацию и очень была удивлена. Нет, разумеется, она была в курсе, что выдержка гомункулуса крепче железа, но так, чтобы даже ни один мускул на лице не дрогнул, — это извините… Создавалось такое впечатление, словно Артуру глубоко безразлично все, что она говорит. Единственный комментарий, который он выдал, была фраза о том, что она неудачно выбрала место и время для разговора. Мол, говорить такие вещи, разумеется, надо, вот только лучше всего это делать в момент, когда ты уже получил от своего визави все, что хотел, а не тогда, когда он, оскорбившись, пошлет тебя куда подальше. Или, как вариант, сделает вид, что оскорбится, и под этим предлогом не будет выполнять работу, которая ему не нравится. При этих словах сердце Карины ощутимо екнуло. Казалось, что оно сейчас в пятки провалится, — ей только что даже не намекнули, а открытым текстом сказали, мол, разбирайся, девочка, со своими проблемами дальше сама. Уж что-что, а скрытый контекст таких фраз она понимать умела. Но, к ее удивлению, в следующий момент киборг, отставив бокал с недопитым вином, хлопнул ее по плечу и пояснил, что это относится не к их нынешнему разговору, а вообще, к будущему, когда девушке придется самостоятельно принимать решения и воплощать их в жизнь. Он-то постоянно рядом быть не сможет и палочкой-выручалочкой тоже работать сумеет далеко не всегда. Так что пускай следит за своими мыслями — язык дан хорошему дипломату для того, чтобы их скрывать. Хорошо, ему все сказанное ею глубоко безразлично, а если попадется кто-нибудь с другими взглядами на жизнь?

Кстати, слова насчет безразличия Карину на удивление сильно задели и даже обидели. Она-то, дура, опасалась, что обидит человека, который, называя вещи своими именами, уже не единожды спас ее и которому, если вдуматься, она обязана всем. Думала, ударит его по самому больному, пускай и не желая того, а вынужденно, но он, как оказалось, вообще относился к ее чувствам и переживаниям по этому поводу так, словно они ничего не стоили и не весили. Больше всего это было похоже на презрительную насмешку. Мол, слишком много возомнила о себе, замухрышка. Кто, спрашивается, из-за тебя расстраиваться-то будет? Будут, будут, не все такие скоты, как ты! Мутным комом подкатилось к горлу раздражение, однако киборг, похоже, не обратил на это никакого внимания. Только поинтересовался вежливо, есть ли у Карины к нему еще какие-либо вопросы.

Самое интересное, вопросов было еще изрядно, по хозяйству, по военным делам да и насчет матери… Киборг отвечал, как обычно, вполне обстоятельно, аргументированно и спокойно. Единственно, не сказал точно, когда они пойдут вытаскивать мать Карины, — пояснил, что пока не имеет достаточно информации для разработки детального плана операции, а без этого лезть против многократно превосходящего в численности врага не то чтобы самоубийство, но все же излишне рискованно. Поэтому, как он сказал, детали лучше будет обсудить чуть позже, по окончании всех необходимых разведывательно-аналитических мероприятий. Для Карины так и оставалось загадкой, каким образом гомункулус ухитряется выговаривать такие слова. Язык ведь можно сломать, а он — ничего, даже речь не замедляется. Видимо, последний вопрос она непроизвольно произнесла вслух, поскольку Артур тут же ответил, что дело в постоянной тренировке языка. Вот так, и не поймешь, то ли шутит, то ли, напротив, говорит вполне серьезно. Хотя, наверное, все же серьезно, поскольку шутки его Карина уже научилась различать. Не понимать, а именно различать — все же интонация у Артура в момент, когда он шутил, чуточку отличалась от нормальной.