Роберт Говард - Зеркала Тузун Туна

— Ну, а ты? Ты старше всех людей, которых я видел. Разве волшебники не умирают?

— Люди умирают, когда приходит их час. Ни раньше, ни позже. Мой час еще не пробил.

Кулл поразмыслил над этими ответами.

— Тогда похоже, что величайший волшебник Валузии лишь обычный человек, и я даром потратил время, явившись сюда.

Тузун Тун покачал головой.

— Люди не более, чем люди, и величайшие из них те, кто быстрее всего познают самые простые вещи. Посмотри-ка лучше в мои зеркала, Кулл.

Потолок и стены состояли из множества зеркал, точно подогнанных друг к другу, хотя и самых различных форм и размеров.

— Зеркала — это целый мир, Кулл, — с глубоким убеждением сказал волшебник. — Посмотри в мои зеркала и постигни мудрость.

Кулл выбрал одно наугад и пристально уставился в него. Зеркала на противоположной стене, отраженные в нем, отражали другие, так что ему казалось, что перед ним протянулся длинный светящийся коридор, образованный отражениями, в дальнем конце которого двигалась крохотная фигурка. Кулл долго разглядывал эту картину, пока не сообразил, что фигурка была его собственным отражением. Он продолжал вглядываться и его охватила странная досада. Ему показалось, что эта крохотная фигурка была им самим, подлинным Куллом, уменьшенным расстоянием. Поэтому он отошел от зеркала и встал перед другим.

— Гляди внимательно, Кулл. Это зеркало прошлого, — услышал он слова волшебника.

Серый туман струился перед ним, клубился, растекаясь и меняясь, словно призрак огромной реки. В его просветах Куллу раскрывались отрывочные странные и ужасные видения. Люди и звери кишели там, а также и фигуры, непохожие ни на людей, ни на зверей. Огромные экзотические цветы ярко светились в серой мгле, высокие деревья тропиков возвышались над зловонными болотами, где с ревом барахтались огромные рептилии. Небо закрывали крылья летающих драконов, а не знающие покоя моря обрушивались ревущими валами на болотистые побережья. Человека еще не существовало, он был лишь сонной грезой богов, и странными были те кошмарные фигуры, что бродили по шумным джунглям. Там были схватки, и пожирание, и дикая любовь, и смерть была там, ибо жизнь и смерть всегда идут рука об руку. Над покрытыми слизью пологими берегами звучало рычание чудовищ и неописуемые твари бродили под непрерывно струящимся дождем.

— А вот это — зеркало будущего.

Кулл заглянул в него молча.

— Что ты видишь?

— Странный мир, — с трудом выдавил из себя Кулл. — Семь Империй обратились в прах и позабыты. Зеленые волны простираются над бездной, поглотившей вечные холмы Атлантиды, а горы Лемурии на западе стали островами неведомого моря. Странные дикари бродят по старым землям, а новые страны поднимаются из глубин. Древние святилища осквернены. Валузия исчезла с лика земли, а вместе с ней и все сегодняшние народы, те же, что пришли на их место, — чужеземцы. Они не помнят о нас.

— Время шагает вперед, — сказал Тузун Тун тихо. — Мы живем сегодня. Зачем нам заботиться о завтрашнем дне, или вспоминать о вчерашнем? Колесо вертится и народы возносятся и исчезают, мир изменяется и человечество возвращается к дикости, для того лишь, чтобы вновь возвыситься столетия спустя. Еще до возникновения атлантиды Валузия уже существовала, а до Валузии существовали Государства Древних. Да, мы тоже шли к высотам по следам предшествовавших нам исчезнувших племен. Ты, пришедший с зеленых приморских холмов Атлантиды дабы завоевать древнюю корону Валузии, ты считаешь мое племя древним, ибо мы владели этими землями еще до того, как валузийцы пришли с востока, в те дни, когда еще не появились люди в странах моря. Но люди были здесь и тогда, когда Племена Древних пришли сюда с пустошей, а перед теми людьми были и другие, и племя сменяло племя. Народы уходят и их забывают, ибо такова судьба человеческая.

— Да, — сказал Кулл. — Но разве не жаль, что красота и слава человека обречена исчезнуть, словно дымка над летним морем?

— Зачем жалеть, раз такова их судьба? Я не скорблю о былой славе моего народа, не тружусь ради тех народов, которым суждено прийти. Живи сегодняшним днем, Кулл, живи сегодняшним днем. Мертвые мертвы, а неродившиеся еще не существуют. Что тебе до того, что люди позабудут тебя, раз ты сам позабудешь себя в молчащих мирах смерти? Смотри в мои зеркала и будь мудр.

Кулл повернулся к другому зеркалу и заглянул в него.

— Это зеркало величайшего волшебства. Что ты видишь в нем, Кулл?