Ирина Якимова: Carere morte: Лишённые смерти

— Значит, тебя тошнит от самой себя, — Нефандус засмеялся. — Что ж, достойный финал! Теперь остались только я и Макта. В Земле Страха я почти всеведущ и всезнающ. И почти всемогущ… Но сейчас этот мир исцелится, и придёт конец царству Либитины. Надо уходить.

Нефандус достал из ножен у пояса небольшой кинжал с желобком на лезвии и осторожно вытряхнул капли зелья из колбочки в желобок кинжала. Потом он отогнул раструб одной перчатки и вонзил кинжал себе в запястье. Сейчас вампир станет тем, кем мечтала стать Лира, но Лира даже не посмотрела в его сторону. Самым важным во все эти годы для неё было не приготовление зелья, а человек там, на Пустоши. Тот, который скоро отдаст свою жизнь Первому вампиру.

— Макта, как и подобает истинному Владыке, сам назначил день и час своего ухода, — заметил Нефандус.

— И Ульрик выбрал сам. Я… — слова давались с трудом, — …отпустила его.

— Макта готовил вас обоих давно. Он заметил вас на последнем Балу Карды, и в Ульрике сразу разглядел последнего Арденса и последнего Избранного, а в тебе — ту, которая поведёт эту жертву на заклание.

— Ч-что? — запнулась Лира. — Ульрик не может быть Избранным. Митто его обратил, а я — исцелила. Если б он был Избранным, Митто просто погиб бы при инициации. А Ульрик стал бы Великим вампиром.

— Во время исцеления ты не замечала ничего необычно?

— Пожалуй, замечала. Будто за его душу боролись две силы — никогда прежде у меня не было такого чёткого ощущения.

— Полагаю, Митто при инициации тоже замечал необычные вещи. Ульрик — Избранный, но, кроме того, он Арденс. Прежние выводы об особенностях владельца Дара делались на основе тех, кто не был в родстве с Основателем. А кровь Ульрика особенна, она имеет иные характеристики. Но вернёмся к Макте…

— Ты так много знаешь о Первом!

— Я — его первое дитя. Создателя поглотила ненависть к Арденсам, и он забыл всё остальное, забыл меня, но моя нить к его мыслям цела… Лита Фабер мешала Макте — она была "не той" Избранной. Первый всегда считал, что правильный Избранный вовсе не должен знать о своём Даре и действовать от чистого сердца. Макта вложил в тебя цель убить Литу. Её Дар должен был уйти к Ульрику, но некстати вмешалась Габриель. Путь Старейшего чуть удлинился. Пришлось подстроить нападение на дом Калькаров. В том пожаре погибла Габриель, и Дар оказался у Ульрика. А зачем Макте была нужна ты? — Палач не пожелал бы отдать свою жизнь презренному carere morte, но влюблённый в тебя Ульрик сумел над этим задуматься.

— Макта говорил мне о светлых детях Бездны. Эту цель он тоже в меня "вложил"? — упавшим голосом спросила Лира. Ей представилась ехидная ухмылка вампирской пророчицы, и знакомый хрустальный голос вновь произнёс: "Инструмент!"

Нефандус задумался.

— Ты не была его инструментом, ты была его мечтой, — наконец проговорил он. — Его любимое дитя… Я, увидев это, не стал препятствовать. Я знал, что успею воспользоваться плодами вашего совместного труда. И Гектор, и ты справились со своей частью задания. Я получил всё, что хотел. Твоё зелье даст мне великую силу там, в Бездне, а из тех несчастных, что попали туда благодаря экспериментам Гектора, получатся мои новые куклы. С их помощью я проложу путь и к другим… Какими мы станем в Бездне? — Я пока не знаю, и это завораживает. Я вновь чувствую себя в начале пути, юным и полным надежд.

Туман над яблоневым садом вдруг словно слизнуло языком. Лишившаяся тени площадка выглядела отсюда, с холма, идеальным кругом.

— Что это?!

— Последний Арденс встретился с Первым вампиром, — отозвался Нефандус. — Вот и конец эпохи carere morte, Лира Диос!

— Ульрик! — опять прошептала Лира. Ей показалось, она видит, как там, по далёкому лысому кругу земли, идёт человек.

— Если тебя это утешит… Ваш мир будет исцелён. Все в Земле Страха мечтали об этом, верно? Мечта об исцелении давно бродит по этой земле. Мы с Либитиной могли бы воспрепятствовать этому, но не стали. Это так чудесно, правда? Мечтать об исцелении лишённых жизни… А, Лира?

Лира не слушала. Её взгляд не отрывался от круга земли на месте бывшего дворца Макты. В центре его было что-то чёрное, чернее тумана, заполнившего Пустошь, и это чёрное тянуло пальцы-лучи к идущему человеку.

— Ты же отпустила его, — издеваясь, прошелестел Нефандус. — Или нет? Может быть, он соврал о своей нелюбви, чтобы тебе легче было отпустить его? А, может, в тумане с тобой говорил вовсе не Ульрик, а моя кукла?

Лира вздохнула и сделала первый шаг, прочь от Нефандуса — к Ульрику.