Ирина Якимова - Ex ungue leonem - по когтю льва

«Помнишь сказку, которую я рассказывала тебе в детстве? Об Избранном и его Даре? Мы живём в странном, безумном, больном мире, но я верю, любовь к этой легенде мы оба пронесём через года. Мы и сами, хотим того или нет, уже герои этой сказки, вслед за нами она пойдёт с книжных страниц в реальный мир, новым солнышком осветит Землю Страха… Ты можешь не верить мне сейчас, главное, что верю я. А, может быть, когда-нибудь разуверюсь я — тогда ты меня поддержишь, любимое дитя моей души. Поддержишь и вновь выведешь меня к свету. Сказки — неискажённое отражение реальности, и, как всё неискаженное, способны на истинное волшебство. Однажды наша сказка преобразит этот тёмный мир».

В доме гулко грохнул второй бидон керосина. Значит, огонь добралась до тайника за зеркалом — сердца старинного дома Регины Вако… Винсент прошёл вдоль решётки, пока не стало видно окно комнаты Миры, и тут остановился. Он прижался лбом к холодной решётке ворот, как прежде Кристина. Он смотрел, как искорки выпархивают из открытого окна и, возносимые ветром, застывают на небосводе новыми звёздами.

Он шептал:

— Я закончу нашу сказку, сохраню твою мечту. А ты лети и ничего не бойся: твою ложь я простил, твоя слабость сожжена. Твоя душа светла, как и прежде. Лети…

…Дом сгорел до основания, исчез, но долго ещё являлся видением всем, проносящимся по Карнавальной улице в экипаже: кошмарный призрак его скалился из-за почерневших от огня деревьев сада. Останки Миры захоронили в Доне, на кладбище за церковью Рафаэля.

После последнего сражения с Дэви и Мактой, Донат переехал жить к Винсенту, в домик на краю Вастуса. Часто к ним в гости забегала Кристина. Когда пройдёт срок траура, она непременно станет госпожой Линтер, а пока… В самом начале зимы, зайдя к ним рано утром, Кристина застала Винсента у окна. Ночью выпал первый снег, и мир был укрыт ярким и чистым белым покрывалом.

— Мне снился странный сон, — сказал мужчина, не повернувшись. — Снилась Мира… Я почти не видел её черты — всё затоплял свет, но я знал: это она. Мы разговаривали. Впервые в жизни не нужно было соблюдать дистанцию. Никакой стены не было меж нами, никаких тёмных призраков прошлого. Такая чистота, как эта, за окном…

Он замолчал. Кристина подошла ближе, прижалась щекой к его плечу.

— Так общаются души, — заметила она. — Как ты себя чувствуешь?

— Выздоравливающим, — он недолго помолчал. — Крис, неужели нужно было пройти через такое, чтобы излечиться?

Она грустно улыбнулась:

— Ты говоришь это и опять возвращаешься в прошлое. Забудь его, давай жить будущим, Винс!

— Согласен, — он обнял её за талию. — Если одна молодая леди мне поможет…

Она приподнялась на цыпочки, коснулась дыханием его губ:

— С удовольствием!

Тишина. И небо, и земля, затаив дыхание, следили за наивным, осторожным и искренним первым поцелуем.

После странной канонады на Пустоши Лира и Ульрик, даже не обсудив это между собой, перебрались в старый дом Корвусов. Добираться пришлось окольным путем, по нижним улицам: восточная Корона представляла собой жуткое и небезопасное пепелище. В доме Лира сразу же пошла на балкон и долго озирала Пустошь, а чёрное пятно тени на горизонте помаленьку росло. Тень эта была неоднородна и клубилась туманом. К вечеру туман стал оформленным. Он вытягивал щупальца, порой касавшиеся подножья церкви Микаэля. Неведомый грохот с руин дворца Макты стих.

Ульрику не сиделось на месте. Раньше боль приковывала его к постели, теперь же побуждала бесцельно кружить по комнатам. Охотник лихорадочно жаждал деятельности. Он много раз порывался пойти на Пустошь. Днём, когда боль немного утихла, он уходил, чтобы узнать новости от охотников, но возвратился озадаченным и подавленным и сообщил Лире о смерти Миры Вако.

— Что, опечален? Ты же не делаешь различий между carere morte и исцелёнными! — едко заметила Лира. Эта неосторожная реплика могла опять вылиться в большую ссору, возможно, даже с дракой и не менее бурным примирением, но Ульрик не захотел поддерживать боевое настроение жены.

— На Пустоши дух Первого, — хмуро сообщил он. — И Дэви стягивает туда силы, с ним по крайней мере сотня вампиров — моя боль снова становится невыносимой.

— Ты говорил с охотниками?

— Нет.

Муж сделался молчалив и мрачен. Лира не расспрашивала его о его мыслях, только незаметно для него тихонько спрятала оружие и знаменитый дорожный плащ Палача. Но Ульрик пока не собирался на Пустошь.