Александр Анфилатов - Изумрудная долина

— Нелюдей?! — удивилась принцесса.

— Да, - с готовностью подтвердил Ярослав, — вуоксов, войо и даже кровососов.

— Даже войо! — презрительно фыркнула она. - Этих гадких мерзких ничтожеств!

— Для Ольги любое живое существо, будь то войо или ночной демон - божье творение, испытывающее боль, как и мы с тобой, а потому достойное сострадания и помощи.

Миэле удивленно вскинула брови:

— Я понимаю сказанное, но принять… — она покачала головой, — кровососы - такая мерзкая гадость! Когда человек или энол принимает это в себе, изменяется не только тело, но и душа, она становится такой же гнусной, как и дела этих существ. Их все презирают, и помогать этому, - энола вновь отрицательно, с отвращением замотала головой, — никогда!

— Не принимай так близко к сердцу, — вновь сделал попытку успокоить возмущение энолы Ярослав и даже коснулся ладонью ее талии, — когда ты лучше узнаешь Ольгу, ты без сомнения ее полюбишь! А пока мы можем пройти в дом и подождать. Многие ее приемы являются тайной для посторонних и непосвященных, но могу тебя уверить, — они эффективны!

Трагедия с кораблем исключительно сильно опечалила Миэле. Неизвестность судьбы брата усугубляли ее настроение, но все попытки Ярослава как‑то утешить или отвлечь энолу от грустных мыслей давали временный результат.

В своих словах он старался проводить мысль, что рано хоронить принца Клодоальда, он сильный и смелый воин, потому мог, подобно листе Навиоло, спастись и даже прихватить крайншен с собой.

«…Быть может, — говорил он, — принц Клодоальд сейчас сидит на скале Лисьего хвоста, строит планы, как добраться до Рассветного леса или даже может быть до Изумрудной долины. Ждет удобного случая, или, может быть, рискуя жизнью, пробирается через долину Бурути на север к устью реки Мары. Думаю, он был бы недоволен своей сестрой, оплакивающей его раньше времени…»

Миэле улыбалась на столь откровенные и явно оптимистические прогнозы. Чувствуя искреннее желание Ярослава помочь и облегчить печаль, брала его руку в ладони и прижимала к своей щеке, как это делают энолы в минуты отчаянной тоски и безмерной благодарности.

Близость прекрасной принцессы, ее голубые глаза и расплетенные темно–русые косы, тяжелым водопадом ниспадающие на высокую грудь, не могли удержать естественных чувств Ярослава. Охраны не было, дом был пуст, и даже на внутреннем дворе не слышалось обычного гомона.

Миэле повернула голову и в упор посмотрела на Ярослава. Оба чувствовали одно и то же, близость, спаянную сверхъестественным желанием, которому противиться не в силах живое существо. Что это? Любовь? Сглаз? Может быть приворот? Они не отдавали отчета! Ярослав приблизился к ней, обнял и поцеловал. Она оставалась холодна, как лед. Он целовал ее глаза, волосы, шею и губы. Потом уронил на кровать, все так же страстно и неистово целуя. Вдруг она словно ожила, повернулась и поцеловала в ответ, но ее руки уперлись в его грудь, не позволяя совершить нечто большее. Ярослав опешил от неожиданности.

Миэле лукаво улыбнулась:

— Человек, ты совершенно не знаешь энолов…

Ярослав удивился еще сильнее и до такой степени, что это стало видно на его лице.

Миэле пояснила, совершенно не смущаясь:

— Если ты продолжишь свое желание, то принесешь мне только боль!

— Но… — выдохнул Ярослав, совершенно не понимая причин отказа.

Мелькнула мыль: «…Может, у нее не было мужчин…».

— Энолы - не люди! — вновь повторила она мысль. - За долгую жизнь нам приходиться расплачиваться! Это не может происходить чаще, чем раз в несколько месяцев, и мы настолько разные, что у людей и энолов не может быть детей. Ты должен все знать заранее. У нас не будет семьи!

— Но мы можем… — неуверенно спросил, приходящий в себя Ярослав, — конечно, при твоем положительном…

— Да! — прервала его Миэле. - И я скажу, когда это будет возможно.

Неожиданно Ярослав спохватился:

— Но как наш договор, мы обязались перед твоими братьями сохранить твою честь!

Энола искренне и весело рассмеялась, ее звонкий голос отдавался в каменных стенах комнаты.

— Как ты глуп! Тебя провели! У нас даже нет такого слова! Есть честь воина, есть народа энолов, но энолы… — Ты меня насмешил!

Поздним вечером сто двадцать воинов выступили из крепости. Один за другим они спустились со стены форбурга в самом укромном месте, укрытом от взоров со стороны предполья и леса. Сложенная из камней и бревен башня в самой северной его части надежно укрывала спускающихся по приставной лестнице людей. Затем колонна вытянулась вдоль внутренней стороны городской стены, и, прикрываясь ею, как непроницаемой завесой, направилась к заливу в восточной части города. Войны шли молча, без шума и бряцания оружия. Все ненадежные предметы вооружения, способные вызвать нежелательный звук или стук, были обмотаны тряпками или удалены вовсе. Не имелось здесь и животных и даже собак, все необходимое: щиты, копья, запасы стрел, - люди несли на своих плечах. Возглавлял колонну Шестопер с отрядом мечников из второго взвода, где‑то по пути следования рассыпались разведчики Жигана, а арбалетчики замыкали растянувшуюся на сотню метров колонну. Им приходилось тяжелее других, большие щиты–павезы, по два тяжелых арбалета, броня, копья, мечи, а главное, немалый запас болтов, затрудняли движение. Конечно, в третьем взводе уже имелись специальные ручные тачки для перевозки тяжестей, но в условиях местных зарослей они становились бесполезны. Поневоле приходилось все тащить на себе.