Грифон торопливо затолкал человека в раскрытую дверь и, пожимая крылья, зашел.
— Что ты говоришь?
— Я сказал наемникам, что ты прилетал вчера. Грифончик спрятан у меня.
— У тебя?! — перья грифона встопорщились от волнения.
Лацарус дернулся к двери подвала, но лапа грифона все еще держала его за плечо. Тянуть за собой грифона тяжеловато для человека.
— Здесь в подвале! — поторопился объяснить он птицезверю, который рефлекторно сильнее вцепился в торопящегося человека. — Я обманул наемников.
— Ты послал их по ложному следу… — уши грифона вдруг резко шевельнулись. Он услышал голос детеныша из потайного хода в подвале.
— Да подожди ты, сейчас открою! Не хватало мне еще и эту дверь чинить…
Вход в подвал был узковат, но взрослый грифон попытался туда протиснуться вслед за аптекарем, рискуя застрять. Мешали крылья, которые птицезверь пытался прижимать к бокам или приподнять одно над спиной, а второе поджать под брюхо чтобы протиснуться, но получалось плохо. Словно после недавних переживаний опасался, что его обманут, утащив ребенка прямо из под клюва через другую лазейку.
Но Лацарус приоткрыл потайную дверку, выпуская детеныша навстречу отцу.
Последующие минуты были столь насыщены искренней нечеловеческой радостью, что алхимик слегка отвернулся, чтобы не расчувствоваться за компанию и не выглядеть глупо. Не хватало еще прослезиться.
В такие моменты нелюдимый, привыкший быть ко всем равнодушным, аптекарь чувствовал себя совсем растерянно. Хоть на стену лезь.
А еще он побаивался, что грифон и его от радости не совсем слегка потискает.
— У нас мало времени. Кто-то из соседей мог видеть тебя. Ты крупный. — Напомнил Лацарус.
— Не ожидал такого поступка от местного жителя. Я безмерно тебе благодарен. Что я могу сделать для тебя?
— Я не местный житель. Я из родом Фирнберга, а здесь чужак. И я хочу вернуться в герцогство. Но я отправлюсь в дорогу не сразу.
Лацарус немного отстранился и глянул грифону в глаза, подчеркивая исключительность того, что хочет сказать.
— И есть нехорошая весть, которую в герцогстве должны узнать раньше. Это важно, грифон. Всем алхимикам и аптекарям в королевстве приказано делать много яда для стрел. Очень много. Эту тайну все равно не удалось бы скрывать долго, но пусть в Фирнберге узнают раньше чем слухи просочатся через купцов.
Грифон сильно помрачнел.
— Война?
— Похоже на то. Оружие тоже заготавливается. Много арбалетов и копья с перекладинами. Сам понимаешь с кем собираются воевать.
Грифон закрыл глаза. — Проклятье…
Птицезверь встряхнулся.
— Мы поможем тебе перейти границу. Мне надо предупредить друзей.
— Я как-нибудь сам.
— Будь уверен, что в Фирнберге ты будешь своим.
Аптекарь не раз слышал что крылатые не забывают когда благодарны, а в ордене их мнение имеет силу.
Лацарус смотрел как крылья уносят грифона в темнеющее вечернее небо.
В очередной раз он подумал, что пришло время уехать.
Но волнения этих суток еще не закончились. Время приближалось к полночи когда аптекарь услышал громкий стук в дверь, отозвавшийся в сердце тревогой. Он спустился вниз, но открывать не спешил.
— Эй, лекарь, ты нужен! — голос явно человеческий.
— Что случилось? И я не лекарь, а аптекарь. Я только делаю зелья, а не лечу.
— Проклятье! Ну так дай мне что-нибудь пока я не сдох!
Человек оказался окровавленным, прочная кожаная куртка на боку порвана. Один из приходивших недавно наемников, но в весьма плачевном состоянии.
— Мне нужно лекарство. Зверь нас порвал… — Наемник ввалился в дом и плюхнулся на табуретку около входа, держась за бок.
— Грифон прилетал, — не стал скрывать Лацарус.
Человек вздрогнул. — Его здесь давно нет?
— С вечера.
— Сдержал слово, оставил в живых, — сказал наемник, морщась от боли. — Напал когда мы никого уже не ждали встретить. Совсем не ждали. Меня только живым оставил чтобы допросить. Я сказал, что какой-то грифон уже прилетал к тебе. А он поверил и не убил меня…
— Видимо вас целая стая выслеживала, — подбросил идею Лацарус, доставая банку с мазью и прокипяченную полосу ткани.
— Видимо. Нам уже теперь все равно… — Воинственности в наемнике гильдии совсем не ощущалось. Только пережитый страх и упадок духа при котром человек раскисает от любого ранения.
Как бы до нытья еще не дошло.
— У тебя вино есть?
— Есть немного, — признался аптекарь.
— Тащи.
— Ладно, вроде бы после потери крови это даже полезно, — нехотя согласился Лацарус, мечтая скорее вытолкать наемника. Ему еще не хватало чтобы у него всю ночь в прихожей пил раненый головорез-неудачник.
Читать дальше