Инна Юсупова: Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу

Мартьен даже поперхнулся от неожиданности, но, прокашлявшись, принялся горячо возражать:

— Однако, почтеннейший, ты ведь спас свою шкуру, когда твоим соотечественникам резали глотки на перевале, и даже сохранил свои торбы, — такие тяжеленные, что мои друзья едва тащили их за тобой!

— О да, и еще эти твои друзья, у которых мне пришлось чуть ли не выкупать моё собственное имущество! Сколько раз я ждал от них удара ножом в спину!

— Однако не дождался же! Мои друзья — честные люди, и они имели полное право потребовать плату за перенос твоих бесчисленных вещей! — повысил голос Мартьен.

— Сто монет! Сто золотых монет отдал я вам, хотя договаривались на сорок серебряных! Я вернулся на родину нищим, как после встречи с грабителями! Мне пришлось работать день и ночь, чтобы возместить свои убытки! — сейниец воздел руки, показывая соседям по столу всю глубину своего возмущения, а потом зло уставился на Мартьена:

— И ты, проходимец, имеешь наглость вкушать за моим столом, после того, как столь злодейски обманул честного купца? Только мое доброе сердце не позволяет отдать тебя в руки закона (хотя есть ли он, закон, в этой несчастной стране?!)

Мартьен, густо покраснев, оттолкнул от себя миску с похлебкой и вскочил на ноги.

— Я не попрекал тебя куском хлеба, змеич, когда ты был гостем в моем доме! Мои друзья делились с тобой последним, когда ты, бесправный изгой, зависел только от нашей доброты. Когда ты, спасаясь от императорских солдат, уползал по подземным ходам в свою змеиную страну, любой мог безнаказанно отнять твое золото и саму жизнь, но, вспомни, мы даже не заглянули в твои котомки!

С грохотом оттолкнув скамью, Мартьен вышел из-за купеческого стола и двинулся к выходу из трактира. Из-за соседнего стола, где гуляла компания развесёлых молодчиков, одетых богато, но неопрятно, его окликнули, приглашая присоединиться, но молодой человек только отмахнулся, не останавливаясь. Ему вдруг нестерпимо захотелось подышать свежим воздухом.

В это время дверь постоялого двора распахнулась, и с порывом холодного ветра в общий зал вошла женщина, закутанная в добротный, но заляпанный грязью плащ.

"Баба! Да никак одна? С ума спятила, видать," — придержав незнакомке дверь, с лёгким сожалением подумал Мартьен. За жизнь, а уж тем паче — честь останавливающейся в этом месте в одиночку молодой женщины он не дал бы и ломаного медяка.

Горы Снежного Барса, предмет давних споров между Тэрой и Сейнэ, богатые золотом, медью и драгоценными камнями, всегда привлекали к себе разный сомнительный люд, а теперь, во времена междоусобицы, по здешним дорогам никто не рисковал ездить без хорошо вооруженного эскорта. И хотя в пяти лигах от Кирджиков, стоял имперский форт с гарнизоном, охранявшим перевал, но и купцы, и путешественники частенько пропадали в здешних местах без вести. Редкий месяц проходил без того, чтобы в трактире не случилась драка, — да не простая, а с поножовщиной и смертоубийствами, — или не зарезали кого во сне, или еще чего худого не стряслось. Хозяева тогда привычно прятались в свой угол, закрывая глаза и уши, и предпочитая никоим образом не касаться этих разбойных дел. Лихие люди пускай между собой разбираются, а наше дело сторона, говорили они потом, поднимая опрокинутые столы и затирая кровавые пятна. А очередной неизвестный труп отправлялся на старое кладбище за деревней, присоединяясь к своим таким же неудачливым собратьям. Чужих могил на кладбище было чуть ли не больше половины, — безымянные, никому не нужные и неухоженные, они сиротливо жались друг к другу…

Но путешественница прошла мимо молодого человека, даже не взглянув на него, и с кажущейся уверенностью направилась к трактирщику. Мартьен вышел на улицу.

Дождь наконец прекратился, и в разрывах туч засверкали звезды.

"К утру распогодится…" — мимоходом отметил парень.

После душного тепла кабака прохлада осенней ночи была приятна. Молодой человек вышел из круга света, отбрасываемого висевшим над крыльцом фонарем, и остановился в тени плодового дерева, задумчиво глядя на дверь.

Ждать долго не пришлось. На крыльцо вышли двое сейнийцев — слуги неблагодарного купца — и остановились, растерянно оглядываясь по сторонам. В руках у них были длинные ножи. Один из слуг, потоптавшись, начал было спускаться по ступеньками вниз, но другой потянул его за рукав.

— Ше арсэ! Арче сорч — ше арсэ! — громко прошептал он. (Он ушел! Скажем хозяину — он ушел!)