Инна Юсупова - Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу

Ваш покорный слуга,

Альтен Ильвэд,

друг и советник принца Мартиана рэ-Кора, законного наследника Империи".

P.S. Не давайте старику денег — с него хватит и тех четырех медяков, которые я вручил ему за передачу письма.

Яростно скомкав в руке пергамент, эр-Лэйв перевел взгляд на старца, растерянно хлопавшего глазами. Бесформенная шляпа слетела с его головы, обнажив взъерошенные, давно не мытые седые лохмы. Старик был жалок, он не годился даже для того, чтобы сорвать на нем злость.

— Отпустите этого человека, — глухим от сдерживаемого гнева голосом потребовал Джейви. — Он не тот, кого мы ждали.

Солдаты резко отпустили старика, так, что тот покачнулся, едва устояв на ногах.

— Пёс, да в его лохмотьях полно насекомых! — брезгливо отряхиваясь, заметил один из воинов.

Старик, низко поклонившись эр-Лэйву, униженно забормотал слова благодарности.

— Убирайся вон, — коротко велел ему тайный агент Корилада.

— Может быть, у вашей милости найдется для меня пара медяков? — робко поинтересовался старец. Но, увидев, как потемнело лицо молодого офицера, поспешил еще раз склониться в поклоне. — Простите мою дерзость, ваша милость!

Подобрав с земли грязную шляпу, Альтен резво зашагал прочь.

Сжимая в кулаке послание врага, эр-Лэйв рассеянно наблюдал за удаляющимся стариком, пока тот не скрылся из виду.

"Наш удел — это вечная полночь,

Где чадящего факела дым,

И придет лишь Бессонный на помощь,

Тем, кто светом забыты дневным…"

— Какие странные слова, совсем не для дворца! — Виара, хорошенькая фрейлина Лэйсы, надула розовые губки. — Моя госпожа, велите ему спеть что-нибудь про любовь!

Лэйса, чье внимание было приковано к худощавому мальчику-менестрелю, услаждавшему слух дам в Малом зале губернаторского дворца в Лилании, с трудом вернулась к реальности. Эта песня разбудила в ней те тайные воспоминания и мучительные чувства, которые императрица считала надежно похороненными в своем сердце. Лэйсе понадобилось еще несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Наконец она властным движением сделала знак менестрелю, чтобы он подошел поближе.

Парнишка, сунув лютню подмышку, приблизился к дамам и неловко поклонился. Он был совсем юным, лет тринадцати-четырнадцати. Одет скромно, почти бедно. Его внешность была бы ничем не примечательной, если бы не ярко-рыжие волосы. Подстриженные коротко и неровно, они забавно топорщились, вызывая в памяти Лэйсы смутно знакомый образ… Менестрель поднял свои серые глаза на императрицу, ожидая её указаний, и их взгляды на мгновение встретились. Всего на один миг, но этого мига было достаточно, чтобы она узнала его.

Перед ней стоял Мирт, младший брат юной горнячки Джесси.

Взволнованная, Лэйса отвела глаза в сторону. Что привело Мирта сюда, во дворец? О чем он хотел сказать ей своей песней?

Она была уверена, что парень появился в Ву-Тэре не случайно. Рискуя жизнью, названный племянник Мартьена пробрался в столицу, чтобы сообщить ей что-то важное.

Когда императрица заговорила, обращаясь к менестрелю, её голос звучал, как всегда, спокойно и мягко:

— Ты поешь такие грустные песни, мальчик. Почему? Ты несчастен?

Юноша помедлил мгновение, как будто подбирая слова, а затем почтительно ответил:

— Да простит мне моя госпожа, если я невольно опечалил её, но жизнь моя и впрямь лишена радости. Посудите сами: родители мои умерли, не дожив до старости, а сейчас и любимый дядя, воспитавший меня, попал в беду и в любой момент может отправиться вслед за ними. Спасти его может лишь чудо…

Парень бросил косой взгляд в сторону молодых фрейлин императрицы, которые тоже слушали его откровения, и добавил драматическим тоном:

— А ещё меня бросила любимая девушка…

Отвлекающий манёвр сработал. Юные дамы, которые сейчас вздыхали, бросая сочувственные взгляды на юношу, наверняка запомнят лишь его последние слова — но Лэйса, чье сердце ухнуло куда-то вниз при известии о попавшем в беду Мартьене, почувствовала необходимость на время прервать опасный разговор.

— Я сочувствую твоим горестям, дитя, — с улыбкой обратилась она к Мирту. — Но поверь мне, лучшее средство от печали — это сытый желудок. Ступай на кухню, мальчик, и скажи, что я велела угостить тебя добрым ужином. А потом, быть может, я приглашу тебя, чтобы ты спел для меня что-нибудь более… обнадеживающее, — медленно добавила императрица, не сомневаясь, что сообразительный парнишка поймет ход ее мыслей.