Линн Флевеллинг - Ларец Душ

Вздрогнув, он обернулся и, прищурившись, посмотрел в темноту, а затем козырнул ей:

- Здравия желаю, Капитан. Рад видеть Вас целой и невредимой.

- И я должна поблагодарить за это Вас, — ответила она, подходя ближе, и добавила, понизив голос: — Слушайте, я всё слышала только что. То, о чём вы говорили. И мне следует доложить об этом вашему командиру.

Люди Вернеуса обменялись тревожными взглядами, однако сержант снова отдал ей честь и припал на одно колено:

- Мы не замышляли ничего плохого.

Бека подняла руку:

- Однако учитывая, что я в долгу перед Вами, я не сделаю этого… на сей раз. Но не смейте более забывать: мы — Конная Гвардия Королевы, лучшая и наихрабрейшая часть войска. Оставьте решения относительно ведения войны Королеве и её генералам, и держите свои рты на замке. Всё ясно?

- Как божий день, Капитан!

- Отлично. Кровь и Сталь, солдаты!

- Кровь и Сталь, Капитан! — отозвались остальные, ударив кулаками себя в грудь.

ПРИСЕВ НА КОРТОЧКИ в зарослях над молом, Уля осторожно тронула веточкой золотистый глазик дохлой чайки. Какой же красивый! Ей бы очень хотелось, чтобы он был бусиной, которую можно нанизать в ожерелье и носить на шее. Впрочем, это значило так же, что птица погибла совсем недавно. Голые ручки и ножки ребенка и сами были похожи на тонкие веточки, торчащие из складок бесформенной хламиды — сестрицыных обносков. Она осторожно взяла птицу, подняв её за ещё не окостеневшую красную лапку, и осторожно, держа в вытянутой руке, чтобы кровь, капавшая из разверстого клюва цвета слоновой кости, не попала случайно на платье или на босую ногу, потащила её с собой. Птица была размером почти с саму Улю. Несмотря на то, что она как могла высоко задрала руку, голова птицы волочилась по земле, а распластавшиеся серые крылья сердито хлопали, словно птица не желала очутиться в матушкиной кастрюле. Уля быстренько огляделась, оценивая расстояние от пустынного побережья до ряда покосившихся хижин, где жила она вместе со своей большой семьёй, и прикинула, кто мог её здесь увидеть. Ребёнок побольше, а тем более взрослый, конечно же, отнимет у неё добычу, и её семье снова придётся лечь спать голодной. Но сейчас кругом не было не души, кроме одинокой согбенной старухи, сидящей на гранитных якорных камнях неподалёку, опираясь на суковатую палку.

Уля с радостью пробежала бы и мимо неё, если бы только та не держала в своих пальцах, одетых в перчатку, что-то яркое, сверкавшее на солнце, словно льдинка. Заинтригованная, Уля всё же бочком-бочком прошлась мимо неё, чувствуя, как больно уже руке от тяжести птицы. Держась от старухи подальше, она вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же это такое так сверкает.

На старухе было такое же грубое и рваное платье, как и на ней самой, вокруг головы, под шалью, которая когда-то, должно быть, была красного цвета, был обмотан шарф. Однако Уля была ребенком, буквально одержимым яркими цветами. Даже кровь этой чайки была привлекательна для неё. Часть лица старухи, которая виднелась под платком, была темна от загара и исчерчена морщинами, а ещё у неё на подбородке была седая щетина. Подойдя к бабке поближе, Уля увидела её странный пояс: он был из веревки, с которой на таких же обрывках висели разные безделушки: гнутые ложки, сломаные костяные гребешки, кости, браслет из засушенных розовых бутонов, продырявленные камушки и ракушки. Однако улин взгляд задержался на том, что по-прежнему находилось у старухи в руке. Это был кусочек какого-то жёлтого кристалла, прозрачный, как дождевая вода, яркий, как дневная звезда, и прекраснее, чем золотистый глаз чайки!

- Здравствуй, малышка, — сказала старуха, улыбнувшись ей щербатым ртом.

Уля опасливо сохраняла дистанцию.

- Здравствуйте, бабушка.

- Вижу, ты добыла обед.

Уля инстинктивно попыталась спрятать чайку у себя за спиной.

Старуха засмеялась:

- Меня ждёт свой собственный ужин, милочка, так что я не собираюсь отбирать у тебя твой.

Она ударила в землю своей гнутой палкой.

- Что ж, моим сумасшедшим денькам подходит конец, разве не видишь сама?

Стоя на одной ноге, Уля почесала её икру, которой было щекотно от птичьих перьев, другой ногой.

- Какой хорошенький камешек.

Старушка склонила голову и посмотрела на свой кристалл.

- Этот? Да, в самом деле. Но у меня таких уйма!

Она прислонила палку к камню и порылась в складках своей юбки. Наконец она нашла мешочек, связанный обрывком рыбацкой лески, и вытряхнула его содержимое на ладонь своей рукавицы.