Людмила Гетманчук - Шерше ля фам, или Возврату не подлежит!

Следом за доктором протиснулась уже знакомая мне няня с миской в руках.

— Ну-ка, ну-ка, что мы тут имеем? Русалка, вылитая русалка! — Мужской голос сочился самодовольством. Словно доку посчастливилось открыть для науки новую, неизвестную доселе породу. Впрочем, как знать?

А врач ощупывал мою голову короткими пальцами-сосисками и надменно вещал, вызывая у меня тупую зубную боль:

— Когда его милость рассказал, что выловил вас в реке, я так сразу и подумал… И как же, милочка моя, вас занесло в наши края, так далеко от моря? Ну-ка-с, дорогуша, продемонстрируйте доктору свой хвост!

Я, наверное, слишком широко открыла глаза от удивления, потому что эскулап громко рассмеялся:

— Ну вот, теперь вижу нормальную человеческую реакцию! А теперь покажите мне, дорогуша, ваши раны.

Следующие полчаса меня, задрав рубашку, щупали, мяли, стучали по коленкам маленьким молоточком, просили показать язык, проследить за свистком, которым доктор водил перед моим лицом… И так далее.

— Ох! — выдохнула я при очередном нажатии.

— Ав-в-ав! — Дверь почти вынесло кучей щенков и захлопнуло перед громадной догиней.

— Ой! — только и успел сказать доктор, когда вся мелкая гоп-компания повисла у него на штанах, впиваясь острыми мелкими зубками во все чувствительные места.

— Весьма странно, — прошипел он гораздо позднее, отцепляя пятого щенка от того места, что дамы куртуазно любят сравнивать с носом. — С чего они так себя ведут?

В процессе освобождения лекарь успел позабыть о своей пациентке и скинул мне одного из щенят на живот.

— Уй! — сморщилась я.

— Гав! — В дверь ворвалась мама-дог и принялась наводить порядок. Наводила она его почему-то тоже верхом на мне. Никто не знает — почему?

Тяжелая туша придавила меня к кровати, вышибая дух, а рядом ползала малышня и покусывала меня за пальцы.

— Спасите! — сорванным голосом прошептала я.

— Все в порядке! — бодро отозвался доктор, напоследок оглядывая поле боя через лорнет. — Прошу! — подозвал затихарившуюся в уголке няню. Отобрал у той миску и сделал мне мокрый компресс на затылок из пахнущей травой ткани.

— Как она, доктор? Жить будет? — поинтересовалась бабуля, всем видом показывая, что ежели что — охотно и без особых угрызений совести прикопает ненужную помеху, но… подальше от дома.

— Госпожа Аннита, не переживайте, — успокоил ее врач. — Организм крепкий, достаточно молодой…

Тут все, включая меня, удивились. Догиня обслюнявила мне лицо.

— Думаю, недельку полежит, отдохнет и выкарабкается, — порадовал нас лекарь. — Внутренних повреждений не наблюдается. Только кормить не забывайте.

Бабуля скуксилась, но промолчала.

— Бульон, молочные продукты, протертые вареные овощи, — перечислял доктор. — От мяса советую пока воздержаться. Сладкое можно, даже нужно. — Обратился ко мне: — Вот и все, милочка. Коли в ближайшие двое суток вас что-то будет беспокоить, не стесняйтесь — зовите меня. Ежели не в доме, то на псарне меня вполне можно отыскать.

Он похлопал растерянную пациентку пухлой рукой по плечу и вышел. Няня, поджав губы, кинула на меня не особенно приветливый взгляд и сложила руки на животе.

— Схожу-ка я распоряжусь насчет обеда, а ты поспи пока.

Госпожа Аннита вышла, но вскоре вернулась с псарем, утащившим все семейство догов и освободившим мне органы дыхания.

Я и в самом деле уснула, как только старушка вышла.

Проснулась уже в сумерках. Где-то в углу затаился сверчок в поисках подруги. Его монотонный свист навевал глубокое уныние.

На столике горела свеча и стояла чашка еще теплого бульона, который я с удовольствием выпила. Чувствовала себя все еще немножко странно, и тело продолжал колотить внутренний озноб. Надо же было угодить в Средневековье! Хоть и не самое начало, не Темные века — думается, примерно век шестнадцатый. Или восемнадцатый? В любом случае, экзотика.

Жаль, нормальной одежды мне не дали, а встать было просто необходимо.

Спустив босые ступни на чистые доски пола, прислушалась к себе. Вроде не мутит, не шатает. За ширмой нашла кувшин для умывания и ночной горшок с крышкой.

Комната, куда меня поселили, была довольно уютной. Единственное окно скрывала вышитая шторка, а на подоконнике стояла красная герань. Да-да, самая настоящая герань! Кроме кровати около окна и ширмы, за которой я уже побывала, еще в комнатушке уместились стол, стул и большой сундук.

Я заползла на кровать и подтянулась к окну. Выглянула. Меня тут же атаковали вороны.